Никогда не разговаривай с чужими
Шрифт:
Он заехал в библиотеку на Люцерна-роуд, хоть и не собирался брать книги. Ему не терпелось узнать значение слов, так как в маленьком карманном словаре, который был у него дома, вряд ли бы они нашлись. Все слова оказались названиями мифологических животных или монстров. Но причина, по которой они оказались в списке, так и оставалась тайной. Тем не менее Джон не сомневался, что она каким-то образом связана с бандой или преступной организацией, которая посылала зашифрованные сообщения.
Он решил не сразу ехать домой, а заглянуть на кошачью лужайку. Внутри колонны он обнаружил свежую записку. Джон привычно скопировал ее в блокнот и, соблюдая осторожность, приклеил пакетик точно на прежнее место.
Котов на лужайке не было, но чисто вылизанное блюдце и пустая жестяная банка указывали на то,
Идиллическая картина вызвала щемящую боль. Джон понимал: в этом нет никакой логики, что и говорить? Разве каждое место, где когда-нибудь погибал человек должно быть неприкосновенным? Никто не должен ходить здесь, а тем более пить и веселиться? Однако громкий мужской смех заставил его вздрогнуть. Нет, скорее домой, выбросить все из головы и заняться шифровкой, которую везет с собой.
У него не было никаких планов на день. Еще несколько недель назад он помчался бы к дому Дженифер стоять под окнами и тешить себя надеждой поймать ее взгляд, но теперь это все позади. И все те болезненные мысли, скорее всего, результат нервного расстройства, психоза. Нормальные люди себя так не ведут. Видимо, что-то происходило с его рассудком, слишком сдали нервы. Даже то, что он надевал синюю куртку Дженифер, сейчас кажется ненормальным, и Джон решил больше никогда не делать этого.
Было настолько тепло, что Джон решил почитать в саду. Впрочем, сначала надо бы прополоть розарий и привести в порядок левый бордюр. Но записка — прежде всего.
Заменив буквы в шифровке, он прочитал следующее: «Левиафан — Дракону и Василиску. Команды ТООст игнорировать. Брюс Партингтон начинается в пятницу». Текст записки наводил на мысль, что перечень мифологических животных имеет смысл. Левиафан был кем-то вроде босса, Дракон — служащий или агент. Но что такое ТООст? Какое-нибудь нереальное животное? Он поискал в карманном словарике, но такого слова в нем не оказалось. Ладно, он зайдет позже в библиотеку и поищет там в словарях. Брюс Партингтон, возможно, это какой-нибудь новичок. Новый член какой-нибудь преступной группировки, в которую его втянули.
Джон работал в саду уже полчаса, пропалывая розарий. Он укладывал вырванные сорняки в тележку, когда услышал телефонный звонок. Он колебался, надо ли бежать к телефону, но вдруг это Дженифер? Вдруг она хочет изменить время встречи в субботу или даже день? А если она решила вместо этого прийти сюда?
Руки были в грязи, грязь забилась под ногти. Неужели нельзя работать в перчатках? Не теряя времени на мытье рук, Джон вбежал в дом. У него перехватило дыхание от перспективы услышать ее голос. У нее был необыкновенный голос, мягкий, тихий. Он никогда не слышал в нем раздраженных ноток, но когда возбуждение становилось невыносимо сладостным и нестерпимым…
Он поднял трубку грязной рукой. Нет, это была не Дженифер. Это был Марк Симмс. Джон с трудом сдержал вздох разочарования.
13
Манго бродил по Убежищу в ожидании Грэхема О'Нила. Сгущались сумерки, и разглядеть что-нибудь вокруг становилось труднее. Убежище находилось в старом многоквартирном доме с низкими потолками и маленькими, отвратительной планировки комнатами. Последние жильцы оставили в квартирах достаточно мебели, такой же старой, как дом. Манго, ожидая агентов, иногда заходил в эти комнаты. Ему нравилось безлюдное, пришедшее в упадок жилище со следами прежней жизни. Старый шезлонг с розовой шелковой обивкой, установленный на кирпичи взамен сломанных ножек. Комод, в котором все ящики, кроме одного,
Очень узкая и очень крутая лестница вела наверх в мансарду, где под протекающей крышей находились две или три спальни. Уголок напоминал его собственную комнату, если бы не пустота и заброшенность, как и во всем этом умирающем доме. Через люк в потолке с крыши спускалась подвесная веревочная лестница. Нижний край лестницы был поднят и закреплен за верхнюю ступеньку, но Манго несколько раз выдергивал его из крепления и забирался на крышу. Часть крыши была плоской со сломанным металлическим ограждением. Но однажды кто-то из прохожих заметил Манго на крыше и стал показывать пальцем. После этого Манго прекратил свои вылазки. Он боялся, что об этом сообщат хозяину и тот прикажет смотрителю заколотить люк наглухо.
Часа через два совсем стемнеет. Манго, сидя в кухне за скользким, покрытым слоем жира столом, размышлял, зачем это Медузе или Дракону потребовалось забрать лист с перечнем тайных имен агентов. Он хотел дописать в него имена двух новых членов из четвертого начального класса, Ящера и Грифона. Хотя, возможно, такие вещи лучше держать в голове.
Он вряд ли услышит, как войдет Грэхем. Для всех агентов из списка считалось постыдным обнаружить себя, они учились появляться бесшумно. К тому же дверь приоткрыта. Все входные двери в блоке домов, который числился под номером пятьдесят три, были заперты на замок и вдобавок заколочены двумя перекрещивающимися досками, и только на одной двери доски еле держались на гвоздях. Именно поэтому они и выбрали эту дверь, легко отодрав обе доски. Чарльз Мейблдин, привычно воспользовавшись кредиткой, отпер замок. Наблюдая за тем, как он это делал, Манго с досадой задавал себе вопрос: почему же он сам не такой способный? По правде говоря, Манго никогда не испытывал антипатии к ребятам младше его, не был к ним пристрастен и не допускал их унижения. Их проступки он объяснял тем, что они еще малыши. Однако ему и в голову не приходило назвать Чарльза малышом. Наоборот, ему почему-то казалось, что Чарльз никогда и не был ребенком, что сейчас ему лет тридцать и он родился уже таким. Было в нем что-то холодное, отчужденное, не то чтобы снисходительное — Манго подыскивал слово, — возможно, расчетливое. Грэхем О'Нил испытывал к нему то же самое. Они вообще одинаково чувствовали людей и события. Вероятно, поэтому и сошлись, стали друзьями. Отец Грэхема до сих пор дружил с одноклассниками, и Манго очень нравилось такое постоянство и надежность.
О'Нилы жили не в городе, а где-то в Норфолке. Грэхем и Кит уже завтра уезжали с родителями, которые вернулись из Саудовской Аравии и сейчас остановились у тетки в Хартленде. «Грэхему, возможно, трудно удрать из дому, — подумал Манго. — Неизвестно, какая там сейчас обстановка».
В доме царила тишина. Сидя в темноте, Манго услышал, как в отдалении завыла сирена полицейской машины. Дверь на кухню приоткрылась, и вошел Грэхем, плотно закрыв ее за собой. Грэхем был высоким, пониже Манго, — а кто, вообще, был выше? — с блеклыми черными волосами и лоснящимся бледным лицом, с длинным, точнее, крючковатым носом и кошачьими глазами цвета незрелого крыжовника. Оба О'Нила очень походили друг на друга, правда, не настолько, чтобы их нельзя было различить.
Одним из удовольствий праздников была возможность надевать джинсы из грубой хлопчатобумажной ткани, которые в Россингхеме носить не разрешалось. В Уттинге носили все, что хотели, ну, более или менее. И сейчас на Грэхеме были почти новые джинсы, так как случай надеть их в школе выпадал редко. На груди его чайного цвета рубашки был нарисован осьминог с красными и черными щупальцами.
— Думаю рядом пририсовать медузу, — сказал Грэхем. Его тайное имя было Медуза.
Манго усмехнулся:
— Ты до начала занятий собираешься вернуться?