Никогда не слушайте Элис!
Шрифт:
А может, это он одумался и бросил ее. Но вслух я этого не сказала!
Элис даже не посмотрела на меня.
– Нет, она точно пойдет. Я знаю. Еще куча времени.
Я взглянула на часы. Только половина одиннадцатого. Увы, Элис права. Времени еще куча. Даже много куч. Интересно, можно умереть от холода в Дублине в феврале? Эх, жалко, что перчатки с шарфом остались дома в шкафу. Жалко, что я не надела еще пару свитеров и, пожалуй, теплую шерстяную шапку. И вторая пара носков не помешала бы.
Я посмотрела на
– Ты не замерзла?
Она покачала головой.
– Нет, ни капельки.
Вообще-то у нее губы посинели, а кончики пальцев стали белые. Это случайно не первый признак обморожения? Элис настроена решительно, но готова ли она пожертвовать пальцами ради того, чтобы узнать, с кем встречается ее мама? Так дело не пойдет. Я должнаее вразумить.
– Слушай, Эл, – начала я убедительным тоном. – Может, ну это все? Я с собой сумку взяла. Пойдем в центр. Посидим в той кафешке, о которой ты рассказывала. Выпьем горячего шоколаду. С зефирками. А потом – в кино. Я плачу.
Элис посмотрела на меня в упор.
– Да пожалуйста.
Я с облегчением выдохнула, и Элис, как в тумане, утонула в облаке пара, вылетевшем у меня изо рта. Кто бы мог подумать, что она так легко сдастся. Наверное, не смогла устоять перед горячим шоколадом. Или перед зефирками. Элис всегда обожала зефир. Она даже говорит, что различает розовый и белый по вкусу.
И тут Элис добавила:
– Хочешь горячий шоколад с горой дурацкого зефира – иди пей. И в кино иди. Мне плевать. Делай что хочешь. А я останусь тут. У меня есть цель, я не отступлю.
Горячий шоколад и кино в одиночку – не очень-то весело. И потом, Элис была такая грустная. Она выглядела очень потерянной и одинокой. Я не могла ее бросить.
Вдруг я подумала о том, как бы я чувствовала себя на ее месте – если бы моя мама вдруг увезла нас с Рози от папы и всех подружек. Как бы я чувствовала себя, если бы моя мама начала тайком ходить на свидания?
Случись со мной такое – что, конечно, очень маловероятно, – Элис бы не была рассудительной трусихой. Она бы помогала мне всеми правдами и неправдами. И не успокоилась бы, пока все не наладилось.
Я потрясла головой.
– Нет, Эл, забудь, что я сказала. Если ты остаешься, я с тобой.
– Серьезно, Мэг, – сказала она уже мягче. – Все нормально. Это моя проблема. Не надо было тебя впутывать. Это нечестно с моей стороны. Или гуляй, если хочешь. Я тебе все объясню. На какой автобус сесть и все остальное. Я прослежу за мамой, посмотрю, чем она там занимается, а потом мы с тобой встретимся. Я не обижусь. Честно.
Я знала, что она говорит искренне. А еще я знала, что она будет торчать за этими вонючими баками, пока не превратится в камень или в ледышку. Пока не отморозит себе все пальцы на руках и на ногах и кончик носа – как тот бедолага в передаче по «Дискавери», которую я смотрела пару дней назад. Иногда эта ее несгибаемость ей только во вред.
А как было бы здорово сейчас выпить горячего шоколадику. Я представила, как обхватываю руками
Я попрыгала на месте и подышала на онемевшие ладони.
– Кому нужен горячий шоколад в такой чудный теплый денек? – сказала я и попыталась улыбнуться.
Элис улыбнулась мне в ответ посиневшими губами. И мы принялись ждать дальше.
Глава седьмая
Примерно без четверти одиннадцать дверь подъезда снова открылась. Элис пихнула меня локтем и зашипела мне в ухо:
– Смотри. Вот они. Не зевай.
Ее дыхание так приятно согревало ухо, что я даже забыла испугаться предстоящей слежки.
Вероника с Джейми медленно шли в нашу сторону. Элис схватила меня за рукав и оттащила подальше за баки. Там воняло еще сильнее, и я вляпалась кроссовкой во что-то мягкое и хлюпающее. Я не решилась посмотреть, что там за гадость. И почему мы не могли спрятаться на какой-нибудь уютной чистенькой клумбе?
Я уже различала хныканье Джейми:
– Не хочу в сад. Хочу сидеть дома и смотреть телевизор. Сад – фу!
Потом я услышала голос Вероники. Она говорила мягко, спокойно и терпеливо:
– В садике будет весело, Джейми. Сможешь поиграть со своими друзьями. И поесть вкусных печенюшек. Может, сегодня дадут шоколадные. Ты же любишь шоколадное печенье.
– Не хочу. Не хочу. Не хочу в сад. – С каждой фразой он говорил все громче и злее.
Они уже почти поравнялись с нами. Я слышала, как цокают каблуки Вероники. Я боялась дышать, хотя ноющего Джейми мне при всем желании не удалось бы и перекричать. Я вплотную придвинулась к грязному баку. По нему стекала отвратительная коричневая струйка. Я старалась не думать о том, что это. Через щель между баками я видела, как Вероника и Джейми прошли мимо. Вероника тащила его за руку, а он канючил и шмыгал носом.
Потом, к моему полнейшему ужасу, Вероника зашла на стоянку и направилась к своей машине. Она достала ключи и открыла переднюю дверь. Элис посмотрела на меня с вызовом. Я знала, о чем она думает. Она уже начала планировать, как мы завтра утром спрячемся в машине. Меня замутило при одной мысли об этом. Я закрыла глаза и ждала, когда заурчит мотор.
Хлопнула дверь машины, и Вероника резко сказала:
– Ну вот, Джейми, мы взяли зонтик, теперь, если пойдет дождь, мы с тобой не промокнем. Пойдем, милый.
Я выдохнула – даже не заметила, что все это время сдерживала дыхание, – и посмотрела на Элис. Она изображала невозмутимость, но я знала, что ей тоже полегчало.
Я выглянула из укрытия. Вероника с Джейми вышли на дорожку за стоянкой и уже сворачивали за угол.
– Скорее, – шепнула я Элис. – Пошли, а то мы их упустим. – Я включилась в игру и не хотела проигрывать – отчасти потому что знала, что, если этот план не сработает, назавтра Элис придумает что-нибудь еще более безумное.