Никогда не спорь с судьбой
Шрифт:
В этот момент Линда была довольно бесцеремонно отодвинута в сторону, и на её месте возник плечистый темноволосый парень. Его можно было бы счесть даже симпатичным, если бы не близко посаженные глаза и выражение высокомерия на лице.
– Привет, красотка! Я – Питер. Приходи сегодня на тренировку – посмотришь, как я бросаю мячи!
Господи, вот только самовлюблённого спортсмена с интеллектом устрицы мне в поклонники и не хватало! От Сьюзен и Линды в мою сторону сразу же потянуло арктическим холодом. О, да тут самые настоящие страсти кипят.
– Извини, Питер, но у меня на сегодня другие планы. – А так же на завтра, послезавтра, и вообще, на всю оставшуюся вечность!
– Питер, а мы обязательно придём посмотреть на тебя.
– Да-да, обязательно! – перебивая друг друга, защебетали блондинки.
Дверь открылась, и в практически опустевший класс вошел Эдвард. Подойдя к моей парте с той стороны, где до этого сидела Мэгги, он молча взял со стола мою сумку, забросил на плечо рядом со своей и протянул мне свободную руку.
– Энжи, мы опаздываем на тригонометрию. Прошу нас извинить, – последняя фраза предназначалась стоящей возле меня троице. Больше в классе уже никого не осталось.
Ухватившись за его руку, как за спасательный круг, я выбралась из-за парты, стараясь как можно более неуклюже протиснуться мимо стула Мэгги. Когда я оказалась рядом с ним, Эдвард демонстративно приобнял меня за плечи, бросив на Питера взгляд, который иначе как «Моя! Руки прочь!» истолковать было невозможно. Мачо местного разлива тут же сдулся, сразу поняв, что с этим соперником он находится в разных весовых категориях, и пытаться соревноваться бессмысленно. Блондинки просто молча хлопали нам вслед глазами – кажется, они были шокированы. Их проблемы. Когда мы вышли в коридор, я тихонько шепнула Эдварду:
– Мой спаситель!
Он лишь улыбнулся своей прекрасной мягкой улыбкой.
– Ну, как прошёл первый урок?
– Кошмарно – вздохнула я. – Я чуть не опозорилась.
– Но ведь не опозорилась же. Наоборот, ты дала даже более точный ответ, чем ожидал учитель.
– Ага, – воспряла я духом. – Народ был поражён. Только записали меня в стереотипные блондинки, а я раз, и… Подожди! А откуда ты всё это знаешь? Ты же не можешь читать мои мысли.
– Да, но мысли твоих одноклассников для меня – открытая книга. Я наблюдал за тобой их глазами.
– Ух, ты! Здорово придумано! – почему-то мне было очень приятно, что Эдвард как бы был рядом со мной всё это время. И я понимала: случись что угодно – он моментально пришёл бы мне на помощь. Возможно кому-то эта «слежка» была бы неприятна, но уж точно не мне. – Ты следил за мной весь урок?
– Да, с того момента, как оставил тебя там одну. Просто не мог иначе.
Достав из сумки шоколадный батончик, я принялась жевать. Не знаю, почему, но я чувствовала себя голодной. Хотя, возможно, просто перенервничала.
– Но если ты всё время наблюдал за мной, значит, не слушал учителя. И мог бы оказаться в точно такой же
– Я бы не оказался в подобной ситуации по нескольким причинам. Во-первых, даже задумавшись, я всё равно автоматически отреагирую на фамилию, которую ношу уже более восьмидесяти лет.
– А я свою – лишь несколько дней, и только час назад начала ею действительно пользоваться, – вздохнула я. – Из-за этого чуть не вляпалась. Спасибо Мэгги – выручила.
– Да, Мэгги очень добрая девочка, вот только несколько забитая. В классе к ней плохо относятся из-за её внешности и робкого характера. И, похоже, она единственная в классе, кто не думал о твоей связи с «загадочными Калленами» с нездоровым любопытством.
– Поэтому она так удивилась, что я с ней заговорила?
– Да, обычно её в лучшем случае игнорируют, а в худшем….
– Бедняга. Надо будет быть с ней подобрее. Она же не виновата, что непривлекательная. – Я покачала головой. – Дети бывают очень злыми.
Эдвард легонько поцеловал меня в макушку. Как раз в тот момент, когда я разворачивала вторую шоколадку. Одно из преимуществ моей «хладнокровности» – шоколад в моих руках не таял. Не очень получилось романтично, но, в отличие от шоколадки, я чуть не растаяла.
– Ты сказал: «во-первых», – вернулась я к предыдущей теме. – А что «во-вторых»?
– Во-вторых, если бы я даже не отреагировал на свою фамилию, то это сделал бы Эммет. Мы сидели за одной партой, и он бы дал мне знать, что меня спрашивают. Например, наступил бы мне на ногу. Причём – с удовольствием.
– Но ты уже прозевал бы вопрос! Мистер Гордон его повторил, а мог бы этого и не делать. Тогда я точно опозорилась бы.
– А вот в этом случае я мог бы спокойно прочесть этот вопрос в мыслях учителя. И даже правильный ответ. Ведь задав вопрос, человек, как правило, о нём в этот момент и думает.
– А если нет? А вдруг это как раз тот случай, когда учитель вдруг бросает случайный взгляд в окно и видит, как какая-то собачка грызёт колесо его машины – по одной ей известной причине. И он тут же отвлекается на колесо, собаку и что угодно ещё. И в его мыслях уже не будет ни вопроса, ни ответа на него! Что ты стал бы делать тогда? – я была очень довольна своими рассуждениями.
– А вот здесь в игру снова вступает Эммет. Он подсказал бы мне правильный ответ так, что никто, кроме меня этого бы не услышал.
– Всё, сдаюсь, – рассмеялась я.
Мы, не торопясь, направлялись к кабинету тригонометрии. Мне очень хотелось узнать у Эдварда, помогло ли ему моё «лекарство», но я решила не поднимать болезненную для него тему. В конце концов, я могу и потерпеть пару часов – четвёртым уроком у меня испанский, на котором я буду сидеть вместе с Элис, у неё-то всё и узнаю. Не то чтобы я сомневалась в эффективности своего «изобретения», мы ведь уже проверили его на Эсми, но всё же хотелось услышать подтверждение и от остальных.