Никогда не улыбайся незнакомцам
Шрифт:
Но сегодня ей отчаянно хотелось его компании, поэтому она решила разыграть карту нужды. Если Мак чего-то и желал, то только того, что было необходимо. А она действительно нуждалась в нем. Ей нужна была дополнительная поддержка. За семь дней, прошедших с тех пор, как пропала Тиффани, они почти не говорили о ней.
— Пожалуйста? Ты мне нужен.
Лицо Мака медленно расплылось в улыбке.
— Я тебе действительно нужен? — сказал он, похлопывая Хейли по колену. Он припарковал грузовик перед ее домом. — Как насчет того, если я зайду около десяти?
Хейли кивнула, испытывая облегчение от того, что он согласился.
— Как думаешь, что случилось с Тиффани? — спросила она, слова просто вырывались наружу.
Он резко покачал головой.
— О, не беспокойся о ней. Уверен, что где бы она ни была, с ней все в порядке. У тебя и так достаточно поводов для беспокойства, Хейл. Ее мать просто параноик. Сейчас все подняли шум, но все утихнет, как только она кому-нибудь позвонит.
— Как ты можешь так говорить? Не может быть, чтобы она была просто в порядке. Если бы она пошла куда-нибудь по своей воле, она бы позвонила мне, Мак. Ты же знаешь это.
Мак вздохнул.
— Послушай, мне действительно нужно идти. Давай поговорим об этом позже, хорошо?
Именно тогда она потянулась, чтобы поднять свою сумочку с пола, и заметила что-то блестящее, выглядывающее из-под сиденья. Хейли подняла его. Это был экземпляр журнала «Хастлер». Ее сердце замерло от шока, когда она увидела его в грузовике Мака. Она долго изучала возбуждающую обложку, ее сердце бешено колотилось. Хотя она сама не была уверена, как относится к порнографии, Мак несколько раз поднимал эту тему, пока они были вместе, настаивая на том, что это вызывает у него отвращение. Что он отличался от многих других мужчин и его привлекали только приличные женщины.
Зачем бы он говорил эти вещи, если бы не имел их в виду?
Тот факт, что журнал был у него, еще и напугал Хейли. Единственной знакомой, постоянной и надежной вещью в ее жизни в эти дни был Мак. Это было слишком не в его характере.
Она бросила журнал ему на колени.
— Сколько раз ты говорил мне, что тебе не нравится порнография? Что тебе нравятся приличные женщины?
Мак с пылающими щеками отказывался встречаться с ней взглядом. Вместо этого он посмотрел вперед, на дом. Журнал покачнулся с того места, где упал ему на колени, и свалился на пол.
— Это была ложь?
Он не ответил ей.
Она выпрыгнула из грузовика.
— Ты можешь забыть о том, чтобы прийти сегодня вечером. Я предпочту быть одна, чем с кем-то, кто лжет мне.
Хейли захлопнула дверь и направилась к входной двери, задаваясь вопросом, что еще в ее жизни может пойти не так.
***
От Бекки пахло малиной. Лосьон с ароматом малины, который она, вероятно, купила их с Сикрест поездку автостопом. Но Хейли не решалась читать сестре нотации. Она не хотела, чтобы Бекки начала проводить еще больше времени вдали от дома, как это было с Сэди в первые семь месяцев после смерти их отца. Если бы она это сделала, то
Бекки теперь лежала рядом с Хейли на своей двуспальной кровати. Напольный вентилятор колебался перед ними, обдувая их лица теплым воздухом. Саша спал поверх спального мешка с «Телепузиками» на полу, его крошечная челюсть расслабилась, рот открылся в идеальном полумесяце. Хейли стало жаль маленького мальчика. Он проводил в их доме гораздо больше времени, чем в своем собственном. Его мать, Кики, была молодой стриптизершей и наркоманкой, употреблявшей метамфетамин. Она проводила гораздо больше времени в «Кошачьей лачуге» со своими клиентами-мужчинами, чем с ним. И хотя Бекки вела себя безответственно, с ней и Хейли он получал гораздо лучший уход в их доме, чем с Кики в трейлере в Садах.
Потирая виски, Хейли попыталась отодвинуть спор, который у нее только что случился с Маком, на задний план. Она не была готова смириться с этим.
— Я видела сегодня Тайлера Джеффриса, — сказала Хейли.
У Бекки отвисла челюсть.
— Видела? Где?
— В закусочной.
Бекки скривила лицо.
— Этот... — начала она, затем остановилась, казалось, не находя подходящего слова. — ...убийца-мудак, — сказала она наконец. Уголки ее рта были опущены, но она выглядела скорее задумчивой, чем расстроенной.
Сестры лежали тихо, прислушиваясь к ровному щелчку вентилятора, когда он вращался.
— Маме когда-нибудь станет лучше? — наконец спросила Бекки, уткнувшись лицом в подушку, коричневые веснушки, рассыпанные по краю носа, контрастировали с ее светлой кожей.
— С ней все будет в порядке, — ответила Хейли, испытывая облегчение и сильно удивленная тем, что ее сестра наконец-то упомянула их мать. Это был один из первых случаев после аварии.
— Когда? Когда ей станет лучше?
Хейли приподнялась на локте.
— Я точно не знаю.
— Прошла целая вечность и один день, — пожаловалась Бекки. — И она ведет себя так, будто больше нас не знает. Как она может так поступить с нами?
Она была зла. Наверное, так же злилась, как и Хейли.
— Она плохо соображает, Бек. Она очень, очень подавлена.
Бекки громко вздохнула, затем легла на живот и скрестила лодыжки. Коричневый завиток свисал с ее молочно-белого лба.
— Мы можем чем-нибудь помочь? Есть что-нибудь, что доктор Бруссард не может сделать?
— Знаешь, иногда ты можешь зайти и поговорить с ней, — сказала Хейли.
Бекки покачала головой, уставившись в пространство.
— Мне не нравится видеть ее такой. Мне не нравится входить в эту вонючую комнату и видеть, что у нее такой больной вид. — Бекки взглянула на нее. — Она ведь не станет делать что-нибудь глупое? Например, не порежет вены?
— О боже, нет, — быстро сказала Хейли, затем вздрогнула. Она не хотела думать о такой возможности. Не сейчас. Ее разум отчаянно нуждался в тишине и покое.