Никогда не забудем
Шрифт:
На вторую ночь должны были прилететь еще два самолета и забрать всех, но сделать это не удалось. И вот почему.
Утром над лесом показались немецкие самолеты и начали бросать бомбы. Земля дрожала от разрывов бомб. Потом началась стрельба.
Сначала в одной, а потом в другой стороне рвались снаряды, трещали пулеметы и винтовки.
В десять часов приехал из штаба посыльный и сказал, чтобы нас грузили на подводы и везли в отряд. Немцы начали блокировать лес.
Нас посадили на подводы и привезли в отряд. Там приказали вместе
Пока ехали, стрельба усилилась. Теперь уже гудело все кругом. Над лесом кружились самолеты и сбрасывали бомбы и листовки. Было очень страшно. Тут мы просидели целый день. Вечером всем приказали собираться, и ночь напролет мы проездили, но выбраться не могли: немцы окружили лес кольцом.
Тогда было приказано оставить подводы и через болото идти пешком. Идти по болоту в темноте было очень тяжело, и мы скоро устали. Нас, детей, и несколько раненых бойцов несли на руках. Вышли на сухое место. На оставшихся коней посадили раненых, а нам снова пришлось идти.
Перед рассветом вышли на поляну, которую называли полигон. Вдруг налетели четыре немецких самолета и начали бомбить. Все спрятались. Мы плакали. Когда самолеты улетели, мы поднялись. Оказалось, что в бомбежку двоих убило и нескольких ранило. Убитых похоронили, а раненых понесли. Идти было тяжело. Взрослые брали нас за руки по двое и тянули за собой.
Зашли в болото и сели. Недалеко от нас немцы жгли лагерь. Слышались выстрелы, крики солдат, лай собак. Горел лес. Тут мы просидели до вечера. Когда стало темно, командир сказал:
— Идти как можно тише. Идем на прорыв.
Впереди шли автоматчики, за ними все остальные партизаны и мы. Поодаль была речка, слева горел лес. Треск от огня заглушал наши шаги. Шли тихо, боясь дохнуть. Вдруг началась стрельба. Послышались крики «ура!».
Все бежали вперед, и мы за ними. Я держалась за руку тети Веры, Жора вел Тоню, дядя Вася — Соню, Леню — молодой партизан Миша, а Светлану нес на руках дядя Витя.
Стрельба усилилась. Потом, помню, Леня крикнул: «Ма-ма-а!..» и упал.
Миша быстро поднял его и, сказав: «Убили», опустил на землю и побежал.
Все бежали вперед, стреляли и кричали «ура», и тетя Вера тоже стреляла, а потом и она упала. Я закричала.
— Тетю Веру убили!
К ней подбежал какой-то партизан, а я с детьми побежала дальше.
Потом стало так страшно, что я упала на землю. Когда поднялась, партизан вблизи уже не было. Крики и стрельба слышались где-то впереди. Я пошла одна и вдруг услышала плач. По голосам узнала Тоню и Светлану. Сони не было. Куда она девалась, никто не знал.
Втроем мы просидели ночь, а утром подались в глубь леса. Мне тогда было 9 лет, Тоне —7, а Светлане — только 5.
Чем дальше шли мы в лес, тем он становился гуще. Высокие толстые сосны и ели окружали нас. Мы медленно пробирались между ними. Страшно было одним в этом непроходимом, безлюдном лесу. Но мы шли и шли, стараясь найти дорогу.
Опять настала ночь, а мы
Свернули с дорожки и пошли дальше. Лес был уже не таким густым. Вместо высоких сосен стояли тонкие, обгорелые елочки и сосенки. Внизу, на земле, тоже все выгорело. Вдруг около одной елочки мы заметили обожженного человека. Он лежал лицом вверх. Волосы обгорели, глаза закрыты, а на щеках заметны раны и запекшаяся кровь.
Левая рука поджата под себя, правая — с растопыренными пальцами — отброшена в сторону. Одна нога в ботинке, вторая голая. Одежда — одни лохмотья.
Мы испугались и отбежали от него. Через несколько шагов с ужасом заметили второй труп, а потом еще и еще. Кто такие были погибшие, мы не знали. Озираясь, обошли это место и пошли дальше. Куда мы шли — сами не знали. Помню, что солнце стояло высоко над головой и немного справа.
Миновал день, близилась ночь. Мы забрели в топкое болото. Выбраться из него мы уже не могли: до того устали от долгой ходьбы. Пошептались и решили остаться на месте и заночевать. Стали искать сухую полянку. Набрели на сломанное дерево. По коре узнали березку. Уселись на нее, прижались друг к дружке. Светлану, как самую маленькую, посадили посредине. Нам было тепло, но мы дрожали от страха. Всю ночь не спали, прислушивались к ночным звукам.
На рассвете решили укрыться так, чтобы нас не заметили немцы. Очень хотелось есть, но у нас ничего не осталось: свои кусочки хлеба мы съели еще вчера.
Мы ели заячью капусту. Это такая трава, с тремя листочками, кислая на вкус. Целый день скитались по лесу, собирали и ели капусту. Б низких местах было много черники: она цвела. Мы срывали цветки и ели их. Чтоб нас не заметили немцы, мы делали так: одна шла собирать капусту, а две другие сидели в укромном месте. Потом шла другая. Так мы и сменялись.
В отряде мы часто ссорились, а теперь сдружились. Каждая думала о своих подругах.
За несколько дней мы зашли далеко в лес, но не встретили ни одного живого человека.
Нам хотелось пить, а вокруг было грязное болото. Иногда в ямах и выбоинах тускло сверкала мутная, желтоватая вода, в которой плавали какие-то козявки. И мы пили эту грязную вонючую воду.
Труднее всего было ночью. Особенно нас пугали дикие, страшные крики сов. Нам казалось, что где-то вблизи сидят немцы и подают сигналы. Мы подолгу с тревогой вглядывались в темноту.
Когда становилось совсем темно, мы находили сухое место, усаживались на кочку, покрытую мягким мохом, и по очереди отдыхали. Лечь мы боялись: нам казалось, что за каждым кустом кто-то стоит. Спала только Светлана, положив свою голову на наши колени. Я и Тоня тихо шептались между собой.