Никогда_не...
Шрифт:
— Да он еще не успел! Мы… совсем недавно вместе! — поражаясь тому, как любая моя попытка спасти ситуацию терпит фиаско, возражаю я. — Он собирается, просто еще не…
— Якби по-серьезному собирався, вже давно собрався б. Знаем мы таких, токо балаболить умеют, а вы, девки, вуха развесили, й рады слухать. Я, Поля, не первый год на свете живу, и от шо скажу — раз не спешит твой Василь, може, не сильно йому и надо? Може, на кого из наших посмотришь? — веселится во всю Гордей Архипович, а я снова толкаю Вэла в бок, чтобы он тут же, немедленно, начал меня ревновать — по местным меркам доверие и терпимость воспринимаются как слабохарактерность,
Но вместо ревности Вэла занимают какие-то свои мысли, которые он тут же озвучивает:
— Стойте-стойте, я не понял! Вы меня что, отдельно поселить хотите? Одного? Совсем одного? Я так не согласен! Я не умею пользоваться вашим деревенским туалетом и… и рукомойником! Я сам не выживу в таких условиях!
В этот момент он совсем не похож на человека, который «умолял» Артура привезти его на хутор и, быстро переглянувшись, мы оба понимаем, что эту версию можно считать проваленной.
— Со мной будешь жить, — хмурясь, успокаивает его Артур, и я понимаю, что он не слишком рад такому соседству, как и Вэл, еще во время нашей первой совместной ночевки обозвавший его «чужим мужиком, которого он не ждал и не звал». Черт, как интересно все получается, как нас сходу перетасовали здесь как карты — совсем не в той комбинации, в которой хотели мы.
— А ты шо, не у себе будешь? — явно не понимая странной привязанности внука теперь уже к чудаковатому пижону из города, переспрашивает Гордей Архипович. — Ты хоть Василя у свою комнату не возьмёшь? Там же одно лижко, де ж вы поместитесь?
— В гостевой с ним будем, — бросает Артур, не скрывая раздражения. — А в моей Полину поселим. Это самая тихая комната, пусть отдохнёт нормально.
— Гм, — задумчиво потирая подбородок, глава рода ненадолго задумывается, пока мое волнение не достигает пика — не стоило Артуру так открыто проявлять заботу. По легенде, которую мы представляем, мы, вообще, едва знакомы. Такое даже на хорошее воспитание сложно списать.
Наконец, глава рода выносит вердикт:
— Ну добре. Тоди так и разделимся. Раз не довиряешь моим людям гостей твоих расселить, устраивай сам, як хочешь. Чи покусаем мы их, чи шо, — недовольно бурчит Гордей Архипович, и я, чтобы сгладить неловкость, снова отвлекаю внимание на себя.
— Гордей Архипович? Так что — разрешите тут поснимать у вас? Такое хозяйство огромное, прямо маленький посёлок внутри посёлка… то есть, хутора! — вовремя вспоминаю я наставления Артура. — Мне бы очень хотелось все-все посмотреть, везде заглянуть. Я же целую выставку готовлю, посвящённую вашим местам — тут такая красотища у вас! Как хотите, а этот край должен стать знаменитым!
— Та снимай на здоровье, шо ж я, монстр якийсь, — все еще обиженный неожиданным недоверием внука, нехотя отвечает дед Артура, а потом, будто лучше расслышав, оживляется. — А шо за выставка? В городе у вас?
— Ну да. В самом большом, в столице.
— Та ты шо! А не брешешь, не?
— Конечно, нет. В этом мой прямой интерес, за этим и приехала.
— Так ты оце як фотокоры раньше? С газеты чи журнала, так?
— Именно так, Гордей Архипович. Только я не газету или
— Ты дывы, якая важная, — по-доброму поддевает меня глава рода, и я вижу, как взгляд его постепенно смягчается. — И шо, багато охочих? Купить твои фотографии?
— Ну… Хватает. Так что сделаем тут у вас крутую съемку и такую рекламу, что у вас от гостей отбоя не будет.
— От это добре, Поля. Як есть говорю. Чтоб не треба нам було со всякими нечистыми на руку якшаться. Оно ж як бувае… Чем больше гадства внутри у человека, тем больше у него грошей. И своей земли ему мало, и своих конюшен. Так и хоче отхапать-откусить знатный шмат чужого. Мы такого с роду не позволяли и не позволим. А от если б ще й позажиточней стали — тогда б ни одна муха до нас носа не подточила. Понимаешь, про шо я?
— Ага, — киваю, останавливаясь на пороге большого дома, из которого через стекла веранды на нас таращатся две маленькие девчушки и одна молодая девушка. — Конечно понимаю. Вот и попробуем помочь вам. Чтобы по справедливости было все. Чтобы люди вас знали и чаще ездили.
Двери в дом со своей стороны нам открывает старшая девушка и, выпуская младших на улицу, приветливо кивает:
— Ой, какие люди к нам приехали! — ее звонкий голос звучит радостно, улыбка — широкая и искренняя. Правда, предназначена она не мне, а Артуру, но я не буду обращать на это внимание. Совсем не буду. Конечно же, он хозяйский внук, к нему тут все особенно и с любовью относятся.
— И с гостями! — продолжает щебетать девушка. — А вы к нам надолго, не? Сейчас поселим вас, все быстренько сделаем! От сюда, у нас правда, гостевые комнаты заняты, но мы вас в запасную, вы ж не возражаете?
Она пятится к концу коридора, игриво оглядываясь и перебрасывая волосы, стянутые в хвост, с плеча на плечо, и я любуюсь игрой солнца сквозь многорамочные окна на ее смоляных прядях. Красивая девушка. Такая яркая и естественная — и то, как она быстро разбирается с ключами, как проворно ныряет из поворота в поворота, лишний раз напоминает мне слова Артура: «Народ здесь простой, работящий. Только нянчиться ни с кем не будут». Кажется, мы с Вэлом с нашими городскими привычками и суток бы здесь не продержались.
— Катя, не туда! Полина у меня остановится, поселим сначала ее, — прерывает он щебетание девушки, которая быстро-быстро переговаривается с Гордеем Архиповичем о каких-то бытовых вещах — белье в комнатах чистое, полдник для гостей скоро сготовят, вентиляторы на ночь можно принести… И тут она умолкает в непонимании.
— Это как так? А ты где тогда, Артур?
— В запасной, с Вэлом, — спокойно отвечает он, делая вид, что не замечает, какими удивленными взглядами обмериваются между собой Катерина и хозяин поместья.
— Я приехала вам рекламу делать, Артур, видимо, переживает, что если запасная комната окажется мне мала, то и сниму плохо, — стараюсь смягчить их недоумение показной шуткой я, только ее никто не понимает. Катерина продолжает смотреть на хозяина с удивлением, Гордей Архипович многозначительно хмыкает, зато Вэл начинает картинно хохотать, после чего резко прерывается в полной тишине.
— Хорошо, — соглашается Катерина, по-прежнему ничегошеньки не понимая. — Тогда сейчас налево, — она проводит нас через большую кухню, уставленную мешками, тарелками, мисками с очищенными яблоками и огромными тюками то ли с сахаром, то ли с мукой.