Никогда_не...

Танич Таня

Вот же гад, еще и дразнит. Ничего, мне есть что ответить. Принимаю вызов, чувствуя лёгкую дрожь, которая охватывает перед тем, как на американских горках ухнуть вниз или прыгнуть с тарзанки.

— Только у меня вещи. Особо ценные! — указываю на сумку с фотоаппаратом я. Это и вправду так. Нигде, кроме охраняемой камеры я своё добро не оставляю.

— Положим к моим, — Артур подходит ближе и снимает сумку с моего плеча, просто и уверенно. — Не бойтесь, — чувствуя, как я вцепилась пальцами в ремень, убеждает он. — Кроме нас тут никого, корт закрывается на ключ, — и показывает на связку у себя на поясе. — Ничего не случится с вашими

ценностями. Я серьезно.

Разжимая руку, наблюдаю, как он направляется в угол, где лежат его вещи и запасной инвентарь, прячет в рюкзак мою сумку, достает из чехла еще одну ракетку и возвращается ко мне

Недолго думая, беру протянутую ракетку, специально промахиваясь и накрывая ладонью не восьмигранник ручки, а его пальцы и на несколько секунд задерживаю прикосновение. Результат превосходит все ожидания, мне даже тяжело сдержать победную улыбку. Ей-богу, если его будет так прошибать от каждого подобного сюрприза, я уделаю его на корте, хоть раньше это и казалось мне невозможным. В конце концов, если мое положение станет слишком плачевным, вытащу майку из пояса джинсов и вытру ею лицо. Жаль, сегодня я, наученная горьким опытом, в нижнем белье, от и до. Если бы его не было, эффект был бы куда круче.

Черт, а ведь меня действительно увлекло… Когда в последний раз я собиралась устроить шоу-топлесс из чистого азарта? Уже и не припомню.

— Готовы? — доносится до меня голос Артура с его стороны поля.

— Готова! — отвечаю с излишней самоуверенностью, разворачиваюсь, занимаю стойку, искренне надеясь, что не косячу с самого начала, и киваю.

— Гейм! — объявляет Артур и делает подачу.

В ту же секунду мимо меня пролетает шаровая молния. Только потом понимаю, что это мяч — не вышедший за пределы поля и приземлившийся совсем недалеко. Отхожу, поднимаю, подаю — в мою сторону вновь возвращается шаровая молния и вновь я бегаю по полю, на этот раз к дальнему углу, чтобы поднять мячик. Поднимаю, отбиваю — и от злости попадаю в сетку.

Артур уступает мне подачу — по правилам это или нет, не имею ни малейшего понятия. Главное для меня сейчас хоть раз отбить этот чертов мяч, от которого к его ракетке вновь тянется незримая тонкая линия — и пусть никто не поверит в такое, но я-то ее вижу. Теперь я точно знаю, что играть с ним бесполезно любому смертному, он тайный колдун и повелитель тенистых мячей. Но сдаваться раньше времени не собираюсь. Буду бороться до последнего!

По истечении сорока минут я чувствую, что у от пота у меня промокли даже пятки, мокрая челка болтается перед глазами жалкими сосульками, и я искренне жалею, что не взяла с собой полотенце. Соблазнительно утираться майкой желания больше нет — я слишком выдохлась, чтобы строить из себя коварную совратительницу. Я хочу только одного — лечь на корт, поднять ракетку в знак поражения и заорать: «Пощади!»

Артур при этом бодр и свеж, словно огурчик с грядки — впрочем, возможно, у меня галлюцинации. Из-за заливающего глаза пота я начинаю видеть вокруг себя не только огурцы, но и сочные яблоки, а ещё — бочки с квасом. Или с пивом. Как же я хочу пить. Пить и умереть, господи…

— Все! — кричу я, падая на колени, перед этим успев взмахнуть ракеткой так неуклюже, что едва отбитый мяч летит по кривой, оставаясь на моей части поля. — Сдаюсь! Ну тебя к черту! Нет у меня никакого разряда!

Спустя еще мгновение я валюсь прямо на универсальное покрытие корта, которым так гордился вчерашний тренер,

вынудивший меня соврать и отдаться на расправу этому теннисному чудовищу. Лопатками чувствую шероховатую крошку, лицо овевает легкий ветерок — я так и умру здесь, как герой, проигравший, но окончательно не сломленный. Словно князь Андрей под небом Аустерлица.

Надолго мне упокоиться, к сожалению или к счастью, не удаётся. Я слышу возле себя шаги, и вот уже его руки поднимают меня, и спиной я упираюсь в его колено. Я так вымотана, что ни одна двусмысленная мысль не идёт мне в голову, хотя находится он очень близко. Частично прихожу в себя, когда понимаю, что он своим напульсником вытирает мне лицо и протягивает бутылку с водой. Тоже свою.

Так, для начала я напьюсь, а потом начну эротически хохмить. Хотя нет, не начну. Сил у меня нет совершенно.

Зверюга.

— Заступ, сетка, заступ, потеря подачи и… заступ. А дальше я устал считать нарушения, — сообщает Артур, убирая челку с моего лба и проводя рукой, которую успел сбрызнуть водой, по лицу, чтобы привести в себя. — А в конце случилось еще и это — он аккуратно поворачивает меня вправо, показывая на выкатившийся за пределы поля мяч. — Аут. Ну… вы хорошо держались, Полина. Я думал, больше пятнадцати минут не протянете. Хотя ракетку с самого начала взяли неправильным хватом.

— Давай уже на «ты», чертов убивец, — хрипло говорю я, одними глазами указывая на бутылку с водой. — Какое может быть «вы» после того, что ты со мной только что сделал? — добавляю после того, как выпиваю все ее содержимое.

Ей-богу, это самый экзотический способ сблизить дистанцию за всю мою жизнь.

Его тихий смех проходит по моей коже легким, невесомым касанием, несмотря на то, что это невозможно. Звук не может ласкать как бархат. Но я чувствую. Чувствую и понимаю, что оживаю, ухватываясь крепче за его запястья и садясь самостоятельно. Эх, сейчас бы иметь силы сделать что-то из ряда вон выходящее, ответить ему каким-то самым неприличным образом, но… Руки у меня до сих пор трясутся — и отнюдь не от возбужденного нетерпения, да и общий вид не способствует эротическим фантазиям.

Несмотря на это, Артур снова смотрит мне в лицо открытым и долгим взглядом, куда только делось его первоначальное смущение.

Обыграл и радуется, подлец.

— Полин, — говорит мне он так просто, как будто сто лет знает. — Прекрати дуться. Ты на самом держалась молодцом. Давай…

Что? Что он мне сейчас скажет? Давай я закопаю твоё почти бездыханное тело недалеко в парке, домой ты все равно не доедешь?

— Давай, может, еще завтра повторим? Я не буду жестить. Обещаю, — последняя фраза, все же, звучит не так легко, как ему хотелось бы. В ней снова звенит напряжение. И я понимаю, что та самая линия передачи энергии между нами никуда не делась, несмотря на мой жалкий вид. Вот же она, отдаёт горячей волной, заставляет встряхнуть головой и окончательно взять себя в руки.

— Нет уж, дудки. Я не буду с тобой больше играть, — отвечаю, понимаясь на ноги, не без его помощи. Даже хорошо, что я так позорно ему продула. Зато теперь могу стоять очень близко, ухватившись за его плечи. — Давай лучше где-нибудь не здесь увидимся.

Он ничего не говорит, только молча кивает. В его глазах вижу какое-то странное выражение — точь в точь как у меня, когда соглашалась на эту партию. Я слишком хорошо знаю это ощущение — чувства человека, не верящего в то, что он делает.