Никогда-никогда (др. перевод)
Шрифт:
– Сайлас?
– Она поворачивается ко мне лицом и выгибает бровь.
– Думаю, что моя мама, возможно, сучка.
Я смеюсь, но не подбадриваю. Я согласен с ней.
Мы молчим несколько миль. Я снова и снова повторяю про себя короткий разговор с Эзрой. Я не могу выкинуть эту сцену из головы, а она даже не мой родитель. Я не могу представить, что сейчас чувствует Чарли после разговора со своей настоящей мамой.
Я думаю, что у нас обоих в недрах разума есть заверение, что раз мы вошли в контакт с кем-то таким близким,
– У меня нет машины, - отмечает она тихо.
Я смотрю на нее, она рисует пальцем крест на затуманенном стекле.
– Мне семнадцать. Интересно, почему у меня нет машины.
Как только она упоминает машину, я вспоминаю, что все еще еду в сторону школы, а не туда, куда мне нужно ее отвезти.
– Ты случайно не знаешь, где живешь, Чарли?
Ее взгляд поворачивается ко мне и на долю секунды я вижу, как смущение на ее лице сменилось ясностью. Потрясающе, как сейчас легко я могу читать выражение ее лица по сравнению с тем, как было утром. Ее глаза, как две открытые книги и мне внезапно хочется поглотить каждую страницу.
Она достает из рюкзака кошелек и читает адрес на правах.
– Если остановишь машину, можем вбить его в навигатор, - говорит она.
Я нажимаю на кнопку навигатора.
– Эти машины сделаны в Лондоне. Тебе не надо останавливаться, чтобы запрограммировать адрес в навигатор.
Я начинаю вводить номер ее улицы и чувствую, что она наблюдает за мной. Мне даже не приходится видеть ее глаза, чтобы понять, что они заполнены подозрением.
Я качаю головой, прежде чем она попытается задать вопрос.
– Нет, я не знаю, откуда я знаю это.
Как только адрес введен, я поворачиваю машину и начинаю двигаться в сторону ее дома. Мы за семь миль до него.
Она открывает содовую, делит пополам сэндвич и протягивает мне мою половину.
Мы едем шесть миль молча. Мне хочется протянуть руку и взять ее за руку, чтобы успокоить. Мне хочется сказать что-нибудь, чтобы подбодрить ее. Если бы это случилось вчера, то я уверен, что сделал бы это даже не думая дважды. Но сейчас - не вчера. Сейчас - сегодня, и сегодня мы с Чарли - полные незнакомцы.
На седьмой последней миле она заговаривает, но говорит только:
– Сыр-гриль был очень вкусным. Не забудь передать Эзре мои слова.
Я замедляюсь. Я еду менее разрешенной скорости, пока мы не доезжаем до ее улицы, а затем останавливаюсь, как только поворачиваю на дорогу.
Она смотрит в окно, изучая каждый дом. Они маленькие. Одноэтажные дома, каждый с гаражом на одну машину. Любой из этих домов может поместиться внутри моей кухни и у нас еще останется место, чтобы готовить еду.
– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
Она качает головой.
– Кажется, ты не должен. Мне показалось, что ты не очень нравишься моей маме.
Она
Как бы мне хотелось знать, что имела в виду ее мама, сказав «эта семья». Как бы мне хотелось знать, что имела в виду Эзра, когда упомянула наших отцов.
– Я думаю, что этот, - показывает она на один из нескольких домов подальше.
Я отпускаю тормоз и качусь к нему. Этот дом, вне всяких сомнений, самый милый на улице, но только потому, что двор был недавно подстрижен, а краска не облезает кусками с оконных рам.
Моя машина замедляется и наконец-то останавливается напротив дома. Мы оба смотрим на него, тихо понимая огромное различие между нашими жизнями. Как бы то ни было, это ничто в сравнении с тем, что мы собираемся расстаться на ночь. Она была хорошим буфером между мной и реальностью.
– Сделай мне одолжение, - говорю я ей, устанавливая машину на паркинг.
– Поищи мое имя в справочнике. Мне хочется знать, есть ли там мой телефон.
Она кивает и начинает пролистывать контакты. Она проводит пальцем по экрану и подносит телефон к уху, закусив нижнюю губу, чтобы скрыть вроде как улыбку.
Как только я открываю рот, чтобы спросить, что заставило ее улыбаться, с моей консоли доносится приглушенный звонок. Я открываю ее и роюсь, пока не нахожу телефон. Когда я смотрю на экран, читаю контакт.
«Чарли любимая».
Думаю, что это ответ на мой вопрос. Должно быть, у нее для меня тоже есть прозвище. Я провожу пальцем, чтобы ответить и подношу телефон к уху.
– Привет, Чарли любимая.
Она смеется и ее смех доносится до меня дважды, через телефон и с сиденья рядом со мной.
– Боюсь, мы, возможно, прелестная слащавая парочка, Сайлас любимый, - усмехается она.
– Кажется это так.
Я провожу подушечкой большого пальца по рулю, ожидая, когда она снова заговорит. Она не говорит. Она все еще смотрит на незнакомый дом.
– Позвони мне сразу, как появится шанс, хорошо?
– Позвоню, - отвечает она.
– Может ты вела дневник. Поищи что-нибудь, что смогло бы нам помочь.
– Поищу, - снова повторяет она.
Мы оба все еще прижимаем телефоны к ушам. Я не уверен, не выходит она потому, что боится того, что найдет снаружи, или потому что не хочет уходить от единственного человека, который понимает ее ситуацию.
– Думаешь, что расскажешь кому-нибудь?
– спрашиваю я.
Она отводит телефон от уха, отключаясь.
– Не хочу, чтобы все думали, что я схожу с ума.
– Ты не сходишь с ума, - уверяю я.
– Если только это не происходит с нами обоими.
Ее губы сжимаются в плотную, тонкую линию. Она очень слабо кивает, будто ее голова из стекла.
– Точно. Если бы проходила через это одна, было бы легко сказать, что я схожу с ума. Но я не одна. Мы оба испытываем это, а это значит, что это - что-то совершенно другое. И это пугает меня, Сайлас.