Никогда Никогда
Шрифт:
– Стой!
Он медленно оборачивается, несмотря на мой повышенный тон.
– Что, если внутри кто-то есть?
Парень ухмыляется или, возможно, гримасничает.
– Может, хоть они нам расскажут, что происходит…
Тогда мы заходим. Замираем на минуту, оглядывая помещение. Я прячусь за Сайласом, как трусиха. Мне не холодно, но я дрожу. Все здесь такое внушительное и тяжелое – мебель, воздух, мой рюкзак, мертвым грузом висящий на плече. Сайлас проходит вперед. Я хватаюсь за его рубашку, и мы переходим из прихожей в гостиную. Так и бродим по комнатам, останавливаясь, чтобы изучить фотографии на стенах. Двое
– У тебя есть младший брат, – говорю я. – Ты знал об этом?
Он качает головой. Чем старше на фотографиях братья, тем реже улыбаются. У них полно прыщей и пластинки на зубах, а родители перестарались в попытке изобразить радостный вид, прижимая к себе напряженных деток. Мы переходим в спальни, затем в ванные комнаты. Рассматриваем книги, читаем этикетки на коричневых пузырьках из аптечки. Его мама украсила интерьер засушенными цветами; они вжаты между книгами на ее тумбочке, в комоде и выставлены на полках в родительской спальне. Я касаюсь каждого цветка, нашептывая под нос названия. Я помню их все. По какой-то причине это вызывает у меня хохот. Сайлас резко останавливается, зайдя в комнату мамы с папой и обнаружив меня согнувшейся от смеха.
– Прости. Так, нахлынуло…
– Что нахлынуло?
– Я вдруг поняла, что забыла абсолютно все о себе, но помню, как выглядит гиацинт.
Он кивает:
– Да. – Затем смотрит на свои руки и морщит лоб. – Думаешь, нам стоит кому-нибудь рассказать? Может, поехать в больницу?
– Думаешь, нам поверят? – спрашиваю я. Мы смотрим друг на друга с мгновение. Я подавляю желание вновь поинтересоваться, не шутит ли он надо мной. Это не прикол. Слишком уж все реально.
Дальше мы перемещаемся в кабинет отца и начинаем копаться в бумагах и рыскать в ящиках. Но в них нет ничего, что могло бы подсказать, почему мы такие, ничего необычного. Я исподтишка наблюдаю за Сайласом. Если это розыгрыш, то он очень хороший актер. «Может, это эксперимент?» – думаю я. Может, я часть каких-то психологических государственных опытов и проснусь в лаборатории? Сайлас тоже за мной наблюдает. Я вижу, как он проходится по мне взглядом, размышляя… оценивая. Мы почти не разговариваем. Одни «Посмотри сюда» да «Думаешь, это важно?».
Мы незнакомцы и не особо можем поддержать беседу.
В последнюю очередь мы заходим в комнату Сайласа. Он сжимает мою руку, но я не возражаю, поскольку вновь чувствую головокружение. Первым делом отмечаю нашу фотографию на столе. На мне – короткая пачка с леопардовым принтом и черные ангельские крылья, элегантно расправленные за спиной. На глазах густые блестящие накладные ресницы. Сайлас одет во все белое и тоже с крыльями. Выглядит неплохо. Добро против зла. Может, мы увлекались ролевыми играми? Он смотрит на меня и поднимает брови.
– Неудачный выбор костюмчика, – я пожимаю плечами. Сайлас улыбается, и мы направляемся в другую часть комнаты.
Я поднимаю взгляд на стену, где в рамках висят фотографии людей: привалившийся к стене бездомный мужчина, укутанный в одеяло; женщина, сидящая на скамейке и рыдающая в ладони. Цыганка, сжимающая собственное горло, глядя в объектив пустыми глазами. Фотографии
Затем я поворачиваюсь и вижу дорогую камеру на столе. Та занимает почетное место на стопке лакированных альбомов. Оглядываюсь на Сайласа, тоже разглядывающего фотографии. Художник. Это его работы? Он пытается их узнать? Спрашивать бессмысленно. Я двигаюсь дальше, смотрю на одежду, заглядываю в ящики дорогого стола из красного дерева.
Я так устала. Только собираюсь сесть в кресло, как Сайлас живо подзывает меня к себе:
– Посмотри сюда.
Я медленно встаю и подхожу к нему. Он смотрит на незаправленную кровать. Он выглядит возбужденным… шокированным. Я прослеживаю за его взглядом и смотрю на простыни. Моя кровь стынет в жилах.
– О господи!
4. Сайлас
Я откидываю одеяло, чтобы лучше рассмотреть бардак у подножья кровати. К простыне прилипли засохшие комки грязи. Они отпадают и откатываются в сторону, когда я натягиваю ткань.
– Это… – Чарли замолкает и забирает одеяло у меня из рук, чтобы внимательнее посмотреть на простыню. – Это кровь?!
Мой взгляд падает к изголовью кровати. Рядом с подушкой размазанный отпечаток руки. Тут же смотрю на свои ладони.
Ничего. Ни следа крови и грязи.
Я присаживаюсь у кровати и прижимаю ладонь к отпечатку на матрасе. Подходит идеально. Или неидеально, в зависимости от того, как на него посмотреть. Оглядываюсь на Чарли, но она отводит глаза, будто не хочет знать, мне ли он принадлежит. Тот факт, что он мой, только добавляет вопросы в нашу корзинку. На данный момент их так много, что кажется, словно их кучка вскоре рассыпется и закопает нас под чем угодно, кроме ответов.
– Наверное, это моя кровь, – говорю я ей. Или себе. Пытаюсь отмахнуться от мыслей, наверняка формирующихся в ее голове. – Я мог где-то упасть прошлой ночью.
Впечатление, будто я ищу оправдания другому человеку. Другу, например. Этому Сайласу. Кому-то, кто определенно не я.
– Где ты был вчера?
Это риторический вопрос, просто мысли вслух. Я беру простыню с одеялом и расправляю их на кровати, чтобы спрятать грязь. Улики. Подсказки. Что бы это ни было, я просто хочу их скрыть.
– Что это значит? – спрашивает Чарли, поворачиваясь ко мне лицом. В ее руке лист бумаги. Я подхожу ближе и забираю его из рук девушки. Похоже, лист часто складывали, в центре начала образовываться небольшая дырочка. На нем написано: «Никогда не останавливайся. Никогда не забывай».
Я роняю лист на стол, желая от него избавиться. Он тоже кажется уликой. Не хочу к нему прикасаться.
– Понятия не имею.
Мне нужна вода. Только ее вкус я и помню. Может, потому что она безвкусна.
– Это ты написал? – требовательно интересуется Чарли.
– Откуда я могу знать? – Мне не нравится собственный тон. Раздраженный. Не хочу, чтобы она думала, будто раздражает меня.
Чарли поворачивается и медленно подходит к своему рюкзачку. Копается внутри и достает ручку, затем возвращается и сует ее мне в руки: