Николь. Часть 2
Шрифт:
– Боялась, что я смогу улизнуть? – бросила я и вышла из кабины. – Ты бы ещё ориентировку на меня дала.
Мама шла за мной молча, выстукивая по глянцевому полу острыми каблуками. На нас смотрели все, кому нечем было заняться. Я села на пустой диванчик и жестом руки предложила сесть рядом, но мама предпочла тот, что стоял напротив.
– Разве мы не договаривались, что будем встречаться на нейтральной территории? Я здесь работаю, а вам вдруг вздумалось по очереди сюда заявляться?
– А что мне ещё делать, если ты отказываешься говорить со мной?
– Я не отказываюсь говорить с тобой, мама. Ты будто нарочно звонишь мне в рабочее время, прекрасно понимая, что я не возьму трубку. Но когда я перезваниваю тебе тем же вечером, как раз отказываешься
– Что с тобой стало, Николь? Я тебя совсем не узнаю! С каких пор ты заделалась такой грубиянкой?
– С тех пор, как вы снова начали совать нос в мою личную жизнь. Один раз вы провернули это с огромным успехом. Вам повезло, что я на тот момент была глухой и слепой, а немой стала, потому что не была готова к столь радикальным переменам в своей жизни. А теперь я знаю вас, мои родители, знаю, что в ваших головах, знаю, чего вы жаждете и что вообще представляет собой ваш такой «идеальный» мир. Я думала, ты поняла, что теперь между нами всегда будет это расстояние и границы, за которые заходить запрещено. И сейчас ты, кстати, пересекла одну из них.
– Какие бы проблемы не одолевали нашу семью, ты всё ещё её часть! И всегда будешь, Николь. И я, как твоя мать, не могу молча смотреть на то, как ты губишь свою жизнь! – закричала она шепотом, а потом посмотрела по сторонам, опасаясь лишних ушей. – Ты ведешь себя неподобающе.
– Что, прости? – усмехнулась я. – Я что-то понять не могу, откуда вдруг в вас появилась эта необъяснимая уверенность, что вы не профукали свое право хоть немного вмешиваться в мою жизнь?
– Мы твои родители, Николь. И мы хотим для тебя только самого лучшего. У тебя роман с женатым мужчиной, – сквозь зубы сказала мама. – Это отвратительно, это унизительно – быть чьей-то подстилкой, которой пользуются, чтобы просто удовлетворить свои естественные нужды!
– Любопытно, а ты говоришь то же самое Софии, которая как раз-таки и была подстилкой моего парня, который удовлетворял за её счет свои естественные нужды, а потом женился на этой подстилке, потому что бог обделил его мозгами?
– Это не одно и то же, Николь! Вам было чуть больше двадцати! В молодости и не такое случается! А теперь тебе тридцать, твои родители уважаемые люди в городе, а ты позоришь нас своим поведением, ведь в этих кругах наши знакомые, друзья, партнеры!
– И снова любопытно, мама! – я с трудом сдерживала в себе вопли охватившей меня ярости. – Как же тогда называется это рыжеволосое сопровождение твоего мужа на многолюдных мероприятиях, где полным-полно тех же ваших знакомых и друзей? Что-то на тебя этот гнилой апельсин совершенно не похож.
– Ты даже представления не имеешь, что значит быть женой! – проговорила она, стиснув зубы. – Чего требует брак, чего он стоит!
– И чего же он стоит, мама? Разбитого сердца? Унижений? Неуважения? Растоптанной гордости? Этого требует брак?
– Неужели ты думаешь, что на свете найдется мужчина, который никогда бы не изменил своей жене? – Мама даже улыбнулась. – Что с каждым днем его любовь и тяга к ней только усиливается. Что он не замечает морщинок на её некогда гладком молодом лице. Что ему хочется только её. Ты правда так думаешь, Николь? Мужчины никогда не были и никогда не будут однолюбами. Когда ты заходишь в благоухающий сад, ты отдашь свое внимание только одному цветку? Нет, Николь. Сначала ты вдохнешь ароматы самых ярких. Прикоснешься к бутонам, ощутишь наслаждение от связи с ними. Потом очередь за теми, что выглядят невзрачно, но источают не менее притягательный аромат. Мужчины живут в самом огромном саду. И если ты хочешь реализовать себя, как женщина, стать счастливой и добиться успеха, ты обязана стать мудрой. Вы с Софией выросли вместе. Вас воспитывали мы с папой, но почему-то только она развила в себе настоящую женщину. Сильную, мудрую, понимающую, что свое «я», каким бы бойким оно не было, нужно контролировать. Иначе настоящая женщина в тебе погибнет и останется только ревнивая
– Чтобы реализовать себя, как женщина, необязательно иметь под боком мужика с половиной мозга и членом, которого он уважает больше, чем собственную жену! Это не мудрость, мама, а обыкновенная тупость! Женщины не обязаны превращаться в терпил и закрывать глаза на измены, считая это естественным явлением! Нет, мама, это не естественно! Это отвратительно и мерзко, потому что предательство уничтожает абсолютно всё, что казалось тебе хорошим и ценным в человеке! Оно и женщину превращает в слепую дуру, которая своим примером показывает дочерям, что вся эта помойка – гребаный цветочный сад!
– Тогда и мне любопытно, – усмехнулась она, – почему же ты позволила превратить себя в один из его экземпляров? Если ты надеешься, что ваша с Абрамом связь останется в тайне от его жены – не трать времени. Не существует такой женщины, которая бы не знала об именах своего мужчины. А если же ты надеешься, что ваша связь перерастет в большее и сподвигнет Абрама бросить жену и ребенка – тут уж не трать ни времени, ни сил, ни нервов. Потому что такие мужчины уже состоялись и перемены для них всё равно, что заново, с нуля, без какого-либо стартового капитала выстраивать свою бизнес-империю. Недоверие присуще и мужчинам тоже. Всегда будет та, с которой он пойдет по жизни за руку, за которую отдаст всё, потому что она его судьба. И всегда будет другая, которую он за руку никогда не возьмет, потому что одна уже занята, а другой суждено навсегда остаться в кружевных трусах. И сейчас эти трусы – твои.
Мама поднялась. Нарочная медлительность её движений буквально пригвождала меня к дивану, диван к полу, пол к мерзлой земле. Я становилась меньше, ниже, слабее под тяжестью её уверенного взгляда и позы.
– Ты борешься за правду, чистоту и искренность в отношениях между мужчиной и женщиной. Но ничего этого нет, Николь. Мужчины всегда обманывают, а мудрые женщины закрывают на это глаза во имя детей, семьи и собственного женского счастья. Ты думаешь, что между нами с отцом нет любви? Она есть. И она же есть у Абрама и его жены. Дело всё в том, что природу из мужчины не выбросишь. Как и не избавишь женщину от желания чувствовать себя защищенной. Тебе тридцать, Николь. Пора бы уже включить голову и логику. Характер и амбиции – двигатель бурной молодости. Ты уже давно прошла этот этап.
– Моя личная жизнь не твоего ума дела, мама, – сказала я, подняв на нее глаза. Меня душила обида. Я чувствовала на шее её костлявые пальцы, не могла проглотить слюну, ставшую поперек горла густым комом. – Не смей приходить сюда больше и читать мне лекции о том, какой должна быть мудрая женщина. Не хочу тебя расстраивать, но ты ею так и не стала.
Возмутительно взметнув бровкой, мама повесила на плечо кожаный ремешок сумочки, явно намереваясь уйти. И слава богу. Давно пора. Я не гордилась тем, что сказала ей, но я точно знала, что была права. И вдруг в нос проскользнул цитрусовый с нотками ледяной хвои запах. Абрам остановился рядом с нами так плавно, словно его ноги вовсе не касались пола. Когда я встала на ноги, его предплечье коснулось моего и в этом легком прикосновении было столько поддержки, что само понимание этого в одно мгновение окатило меня горячей волной… возбуждения.
– Добрый день, Вероника.
– Абрам! – натянула улыбку моя мама. – Здравствуйте! Рада вас видеть!
– Взаимно. Приехали проведать дочь?
– Да, знаете, она ведь всё время в делах. Ей некогда даже ответить на звонок родной матери.
– В свою очередь скажу, что Николь чрезвычайно ответственный сотрудник, который умеет разделять личную жизнь от работы.
– Правда? – глянула на меня мама.
– Правда, – совершенно спокойно ответил Абрам, не сводя с нее глаз. Его низкий голос приводил в движение мои мышцы. Словно струны, они вздрагивали, реагируя на его тон. – Не поймите меня неправильно, Вероника, но сейчас рабочее время и Николь мне очень нужна.