Никола Тесла. Безумный гений
Шрифт:
Работа с ежедневной оплатой казалась вполне приемлемой для того, кто потерял все. На последние медяки можно было снять койку в ночлежке, а вот от ужина пришлось отказаться. Чтобы получить два доллара, Николе предстояло на голодный желудок отработать двенадцатичасовую смену. Жалованья должно было хватить на то, чтобы дожить до следующего дня и начать сначала. И все же, получив работу, Тесла почувствовал себя немного увереннее.
По пути в ночлежку Бауэри в Нижнем Ист-Сайде Никола приметил длинную очередь, ведущую к ступеням католической церкви. Расспросив народ в хвосте, молодой человек узнал, что здесь беднякам
Очередь за бесплатным супом могла бы послужить пособием для изучения горя и нищеты. Стояли в ней по большей части мужчины, хотя встречались и женщины. Многие из них перенесли столько ударов судьбы, что давно перестали надеяться и смиренно ждали конца.
«Вот мои коллеги. И ради этого стоило так много учиться!» Николе сделалось не по себе от собственного веселья. Немного помедлив, он встал в конец очереди. Впервые за два года Тесла радовался, что его родные остались за океаном. Не хватало еще, чтобы они стали свидетелями его унижения.
Глава двадцать первая Зима – лето 1886 Нью-Йорк
Через несколько недель в Нью-Йорке ударили морозы. Лютая зима сделала и без того несладкую жизнь бедняков совершенно невыносимой. Ледяные вихри застигали врасплох вгрызавшихся в мерзлую почву землекопов. Им предстояло вырыть траншею в шесть футов длиной и три фута шириной. Натянув теплые фуфайки, товарищи Николы без устали махали кирками. Молодому человеку было нелегко угнаться за бывалыми работягами, но он не желал сдаваться. Когда на улицах с каждым днем становилось все больше обездоленных, немногочисленным счастливчикам приходилось держаться за свои места обеими руками. Проработав две недели за верные два доллара в день, Никола твердо усвоил, что самый тяжелый и неблагодарный труд во много раз лучше унизительной безработицы. Стабильное жалованье – пусть и столь смехотворное – позволяло надеяться на лучшее. Толпы голодных каждый день напоминали Тесле о том, что он отнюдь не одинок в своих терзаниях. В то поистине горькое время слишком многие разрывались между стыдом за грязную и нелюбимую работу и благодарностью за спасение от голода.
Ледяные дни тянулись нестерпимо медленно. Мышцы Теслы ныли, дух пребывал в угнетении, зато траншея становилась все длинней и глубже. Когда с ней было покончено, для землекопов нашлось другое дело, потом еще одно; конкурентов у них не находилось: такая работа была под силу лишь самым крепким и выносливым.
Когда весеннее солнце начало потихоньку согревать землю, Никола стал проводить все больше времени в кресле-качалке, глядя на мир из окон-глазниц. Но ни изнурительный труд, ни научные теории не могли отвлечь его от главного. Важнее работы и денег, важнее всего на свете был один мучительный вопрос: неужели отец был прав насчет Карины, неужели ее появление в жизни Теслы обернулось катастрофой?!
Голос отца снова и снова звучал в его голове. Стращал адом, умолял отказаться от сношений с демоном. Никола не желал ему верить, но и Карине не мог поверить до конца.
Где теперь его муза? Как узнать наверняка, что она не служит темным силам? Никола жаждал и боялся ее появления. В глубине души он оставался сыном священника, слишком хорошо знавшим, куда приводят шашни с прислужниками дьявола.
* * *
Наступило
После удара гонга, возвещавшего перерыв на обед, одуревшие от жары рабочие разом побросали инструменты и потянулись за узелками с едой. Никола выбрался на свежий воздух, зачерпнул полный ковш воды из большого ведра и жадно осушил его. Бригадир Фриц Ловенштейн подвинул деревянный ящик и уселся рядом.
Ловенштейн, уроженец нью-йоркского предместья, был на несколько лет старше Теслы. С подчиненными он держался немного насмешливо, но неизменно доброжелательно.
– Мистер Тесла, я заметил, что вы почти все время проводите в размышлениях. Настоящий ученый. Кто поумнее, давно уволил бы вас за то, что витаете в облаках во время работы. Это опасно, знаете ли. Но я дам вам шанс спастись, рассказав мне, где витают ваши мысли. По рукам? Только постарайтесь меня не разочаровать.
– Где витают мои мысли?
– Я что же, обидел вас?
– Вовсе нет, мистер Ловенштейн, просто я, признаться, не привык…
– Зовите меня Фриц. Итак, я весь внимание!
– Что ж… Я по большей части думаю о магнитном поле. О его физическом воздействии на железо. Меня интересует, каким образом сила, не имеющая материального выражения, приводит в движение материю.
Ловенштейн оглядел Теслу с голову до ног и громко объявил:
– Слышали, ребята? Одного моего работника интересует, почему магнит притягивает железо! С чего бы это?
– Взаимодействие поля и материи является зеркальным отражением того, как наша телесная оболочка соотносится с душой.
– Что-то я не пойму.
– Невидимое магнитное поле притягивает железо. Разве не так энергия жизни одухотворяет человеческое тело?
– А! Так вы философ?
Никола улыбнулся и покачал головой:
– Я рабочий, как видите.
– Это нормально. Времена сейчас тяжелые. – Ловенштейн усмехнулся. – Ладно, а теперь признавайтесь, кто вы на самом деле.
– Если я кем-то и был, то сейчас это совершенно не важно, поскольку теперь я этим не занимаюсь, а деньги мне платят совсем за другое, так что… Что я говорил?
– Что.
– Что?
– Вы сказали: что.
– Да, верно. Я изобретатель.
– Изобретатель… Ну да! Тот самый Тесла? Новые фонари? Не может быть! Никола, верно? Никола Тесла!
– Да, я… Вы обо мне слышали?
– Слышал?! Ну да! Само собой! Я же читаю газеты, правильно? – Ловенштейн снова возвестил в пространство: – Сегодня в моей бригаде вкалывает сам Никола Тесла! Ну, мистер гений, – продолжал он с видом заговорщика, – о чем еще вы думаете в часы, за которые вам платят деньги?
– Так вот, сэр, несколько месяцев…
– Фриц.
– Несколько месяцев размышлений, мистер Фриц, и я мог бы создать нечто поинтереснее уличных фонарей.
– Например?
– Например, беспроводной способ передачи электрического тока в любую точку планеты. Как телеграф, только вместо слов будет энергия, способная привести в действие любой механизм, простой или сложный.
– Что-то вроде молний, пронзающих пространство?
– Да нет же! Ничего подобного!