Николай I
Шрифт:
Путешествіе это закончилось въ Москв, откуда Николай отправился въ путешествіе въ Англію. По пути онъ оставался пару недль въ Берлин, откуда черезъ Калэ направился въ Англію. Здсь регентъ и Николай выказали каждый свое неудовольствіе, первый тмъ, что заставилъ Николая ждать 25 минутъ, Николай въ отместку опоздалъ на 15 минутъ на парадный обдъ, къ которому онъ былъ приглашенъ регентомъ. Посл этого оба удовлетворились и съ тхъ поръ были въ самыхъ лучшихъ отношеніяхъ.
Какъ при пребываніи Николая въ Париж боялись за его нравственность, такъ теперь при пребываніи въ Англіи опасались, какъ бы онъ не заразился свободомысліемъ, какъ бы его не соблазнили свободныя учрежденія Англіи. Въ этомъ отношеніи могли быть, однако, спокойны какъ его нжная матушка, такъ и заботливые
Посл почти шестимсячнаго отсутствія, Николай пребываетъ въ Берлинъ, откуда недли черезъ дв отправляется обратно въ Россію.
Въ скоромъ времени происходитъ женитьба Николая. Жена его, довольно незначительная особа, не оказывала почти никакого вліянія на политику. Николай продолжаетъ и посл женитьбы нести службу въ качеств бригаднаго генерала, да, присутствуетъ во время пріема при двор Александра. Такъ проходитъ его времяпровожденіе до смерти Александра.
Заговоръ 14-го Декабря. — Вступленіе на престолъ
Для того, чтобы понять и объяснить себ исторію заговора 14 декабря надо представить себ ту общественную и политическую обстановку, при которой протекали послдніе годы царствованія Александра I, при которой и пришлось Николаю вступить на престолъ. Какъ извстно, тогда не было еще отмнено крпостное право, по существу своему, по правд сказать не отжившее вполн и на наше время и принявшее лишь иныя, соотвтствующія нашему времени, формы. Но въ то время помщики были полновластными господами надъ своими крестьянами, надъ ихъ имуществомъ и жизнью. Можно, конечно, было бы исписать 1000 книгъ, еслибы пришлось разсказывать о всхъ тхъ жестокостяхъ, которымъ подвергались крестьяне со стороны своихъ помщиковъ, но мы приведемъ только нсколько примровъ изъ жизни крпостныхъ за послдніе десятки лтъ передъ возшествіемъ на престолъ Николая. [4] Вотъ, напримръ, приказъ помщика Казанскаго узда Блявина своему управителю 1785 году: «О крестьянахъ, что они неимущіе и ходятъ по міру, отнюдь мн не пиши; мн это ножъ; я хочу воровъ разорить и довести хуже прежняго: такъ они милы мн. Уповаю и надюсь до тысячи рублей взыскать съ нихъ безъ всякого сумнительства. Мужикъ сръ, умъ не чортъ у него сълъ.»
4
Заимствуемъ изъ однихъ изданныхъ заграницей очерковъ по русской исторіи.
Продажа крестьянъ безъ земли вошла тогда во всеобщій обычай. Въ газетахъ часто печатались такія объявленія: «Продается лтъ тридцати двка и молодая гндая лошадь. Ихъ можно видть въ дом губернскаго секретаря» или: «Продается мужской портной, поваръ и башмачникъ; тамъ же внской прочной работы коляска и верховая лошадь.» Иногда крпостныхъ крестьянъ выводили цлыми толпами на рынокъ, какъ лошадей на конный базаръ. Вотъ что разсказывалъ одинъ крестьянинъ Петровскаго узда Саратовской губерніи своему сельскому священнику: «Бывало, говоритъ, наша барыня отберетъ парней да двокъ человкъ тридцать; мы посажаемъ ихъ на тройки да и веземъ на урюпинскую ярмарку продавать. Я былъ въ кучерахъ. Сдлаемъ тамъ на ярмарк палатку да и продаемъ ихъ. Больше всего покупали армяне. Каждый годъ мы возили. Ужъ сколько вою было на сел, когда начнетъ барыня собираться въ Урюпино.»
«Всмъ извстно,» разсказываетъ въ своихъ запискахъ тотъ же священникъ, «что помщики-псари за одну борзую суку отдавали цлую деревню съ крестьянами.»
«Бываютъ даже такіе негодяи,» разсказываетъ въ своихъ воспоминаніяхъ о Россіи венгерскій путешественникъ Текели, «которые ставятъ на карту своего крпостного и проиграютъ его.»
Одинъ помщикъ установилъ у себя такія правила: всякій праздникъ дворовые должны являться къ нему на поклонъ; за неявку тысячу розогъ. Если крпостной не говлъ и не пріобщался — пять тысячъ розогъ, и т. д.
Вообще, не говоря уже о розгахъ, самыя жестокія наказанія, какъ то: цпи, палки, плети, рогатки — были на святой Руси въ то время и еще много лтъ посл повседневнымъ
Крпостные крестьяне генеральши Толстой послали къ ней своего мірского челобитчика, просить о сбавк оброка. Генеральша велла обрить ему голову и бороду, надть ему на шею желзную рогатку съ заклепами, «дабы ему не имть покою», и заставила его съ этой рогаткой работать на кирпичномъ завод. Другой помщикъ отдалъ свою крпостную двушку учиться плести кружева. Когда она вернулась изъ ученія, ее принуждали работать сверхъ силы: «просиживать каждый вечеръ по дв свчи». Молодая семнадцатилтняя двушка не выдержала и убжала въ Москву къ своей прежней мастериц. Ее отыскали, заковали въ желзо, приковали къ стулу и опять заставили въ такомъ вид работать. Двушка наложила на себя руки, но не успла совсмъ перерзать себ горла и промучилась цлый мсяцъ. И такъ и умерла въ кандалахъ. Это вопіющее дло было скрыто и помщица осталась безъ наказанія.
Иногда помщики истязали своихъ крпостныхъ просто ради забавы. Такъ одна тульская помщица любила щи съ бараниной, и когда ла эти щи, то приказывала счь предъ собой варившую ихъ кухарку, не потому что та дурно сварила, а просто ради своего удовольствія.
Такъ, видимъ мы, изощрялись грубые, невжественные помщики надъ своими крестьянами. Даже у самыхъ добрыхъ баръ жизнь крпостныхъ была невыносимой. У помщиковъ, отъ природы обладавшихъ злымъ характеромъ, она превращалась въ сплошной адъ.
Такіе помщики не останавливались ни передъ какими мученіями, истязаніями и даже передъ убійствомъ своихъ подданныхъ. Въ особенности ярко показало дло извстной Дарьи Салтыковой, или, какъ называлъ ее народъ, Салтычихи, до чего можетъ доходить озврвшій помщикъ: «Эта Салтычиха, по смерти своего мужа, тоже жестокаго помщика, въ теченіи шести лтъ безнаказанно мучила своихъ крестьянъ, преимущественно женщинъ и двушекъ, а иногда и мужчинъ. Она била ихъ скалкой, полньями, утюгомъ, плетью, жгла имъ на голов волосы, лила на лицо горячую воду. Ея конюхи заскали по ея приказанію до смерти людей кнутами. И все это происходило не въ глуши какой-нибудь, а въ самой Москв, а также въ подмосковномъ сел Салтыковой. Вотъ нсколько случаевъ, раскрытыхъ потомъ судебнымъ слдствіемъ.
Двороваго Хрисанфа Андреева помщица сама била кучерскимъ кнутомъ, потомъ велла бить его своему конюху; потомъ выставила его на морозъ и продержала всю ночь на мороз; на другой день опять била его палкой, жгла раскаленными щипцами и лила на голову горячую воду; когда несчастный упалъ она все продолжала колотить его. Посл этихъ истязаній она отправила избитаго, еще живого Андреева въ свое подмосковное село, но по дорог несчастный умеръ.
Дворовую двушку Петрову она забила до смерти на возвратномъ пути съ богомолья (Салтыкова, какъ и многіе подобные изверги, отличилась большой набожностью). Прежде всего она взбила ее скалкой за нечисто вымытый полъ; затмъ конюхъ по ея приказанію билъ Петрову кнутомъ и загналъ ее въ прудъ, а дло было въ ноябр. Продержавъ ее нсколько времени по горло въ вод, Салтыкова вновь заставила ее мыть полъ, но обезсилвшая отъ побоевъ двушка уже не могла исполнить приказанія. Тогда Салтычиха при помощи своего гайдука опять принялась бить ее и била до того, что къ вечеру двушка скончалась.
Подобнымъ же образомъ была забита до смерти батогами Прасковья Ларіонова. Когда ее скли то Салтычиха кричала: „Бейте до смерти, я сама въ отвт и никого не боюсь“. Когда тло убитой женщины повезли изъ Москвы, на него посадили ея груднаго младенца, который такъ и замерзъ по дорог на труп своей матери.
Салтыкову обвиняли въ убійств 75 человкъ. Судъ призналъ вполн доказаннымъ убійство тридцати восьми человкъ, въ убійств двадцати шести оставилъ въ подозрніи.
Слдствіе о ея преступленіяхъ начиналось двадцать одинъ разъ и каждый разъ прекращалось безъ всякихъ послдствій.