Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...
Шрифт:
И. Ф. Плотников полагает, что и в показаниях Волокитина, и в показаниях Фесенко описывается одна и та же встреча с Юровским. «Н. А. Соколов, — пишет он, — заключил, что речь идет о двух поездках Юровского в смежные дни — 14 и 15 июля, сначала в поисках дороги, пути проезда к шахте (второе показание), а на следующий день — уже по известному ему пути. Могло быть и так, но, с нашей точки зрения, скорее всего, речь идет об одной и той же поездке Юровского. Человеку, в те дни очень занятому подготовкой убийства, вряд ли надо было дважды осматривать шахту и путь к ней от железнодорожного разъезда. Расхождения же в показаниях — несущественны. Допрос проводился спустя год, летом 1919 года, свидетели что-то могли запамятовать». [1012]
Мы были бы готовы согласиться
Когда Юровский и Ермаков уезжали в сторону города, им навстречу встретилась местная жительница М. В. Ускова, возвращавшаяся к себе на дачу. Она сообщила Фесенко, что в городе паника и что красные доживают последние дни. Допрошенный муж Усковой И. В. Усков показал следующее: будучи домовладельцем г. Екатеринбурга и опасаясь большевиков, он скрывался от них на покосах в 25 верстах от Екатеринбурга на железнодорожной станции Исеть. Его временами тайком навещала жена М. В. Ускова, которая привозила ему пищу. 15 июля 1918 года Усков вернулся к себе домой и обнаружил, что его вызывают повесткой в ЧК, находившийся в Американской гостинице. Причем дата вызова на повестке значилась 12 июля. Не зная, являться ли ему в ЧК или нет, Усков обратился за советом к своим знакомым из советского комиссариата по снабжению, и те ему сказали, что пока являться в ЧК не надо, а пусть он через день, то есть 17 июля, пришлет свою жену к ним за ответом. Усков так и сделал и, попросив жену явиться через день к своим знакомым из комиссариата по снабжению, уехал опять на станцию Исеть.
Через день, 17 июля, М. В. Ускова явилась в комиссариат по снабжению и увидела там страшный переполох, шум и беготню. Ей стало понятно, что происходит что-то у большевиков неладное. Знакомые мужа ей подтвердили, что город эвакуируется и что ее мужу являться в ЧК не надо. Когда Ускова вышла на улицу, то увидела, что на столбах расклеены обращения советской власти о том, что город эвакуируется. Обрадовавшись, Ускова поехала сообщить об этом мужу на станцию Исеть. Проехав Верх-Исетский завод, она встретила двух конных людей, которые ей не были знакомы. Они направлялись от Коптяков в сторону Верх-Исетского завода. Один из них спросил кучера Усковой, можно ли проехать по дороге на Коптяки на автомобиле, на что тот ответил, что нельзя, так как дорога очень плохая. Там же неподалеку от места встречи с двумя незнакомцами она увидела знакомого ей техника Фесенко, который занимался земляными работами. Фесенко сказал Усковой, что проехавшие только что люди — большевистские комиссары Юровский, фамилию другого она забыла. Проехав еще далее, Ускова увидела еще одного неизвестного человека, которого она приняла за латыша, направлявшегося также в сторону Верх-Исетского завода.
Съездив к мужу на станцию Исеть, она провела там все 18 июля, а рано утром 19 июля поехала обратно в Екатеринбург через деревню Коптяки и Верх-Исетский завод. В Коптяках ее предупредили далее не ездить, так как около дороги стоит красноармейская застава и никого не пускает в город. Несмотря на это, Ускова поехала в сторону Верх-Исетского завода и, не встретив никакой охраны, благополучно добралась до Екатеринбурга. При этом Ускова обратила внимание, что дорога починена и на ней заметны следы проезжавшего автомобиля. Рассказ Усковой был пересказан следствию ее мужем и затем полностью подтвержден самой Усковой. При этом Ускова, ссылаясь на свое неумение определяться по местности, не смогла точно указать на место встречи с Юровским, отметив только, что было за Верх-Исетским заводом. [1013]
Таким образом, в показаниях Фесенко и Усковых имеются большие противоречия в определении даты встречи с Юровским и его спутниками. По Фесенко, эта встреча была до 17 июля, а по Усковым — именно 17.
Эти противоречия приводят нас к очередной загадке. По логике вещей, встреча Юровского с Фесенко, а также с Усковой должна была произойти до 17 июля, ибо 17-го уже были выставлены красноармейские посты, не пускающие никого в зону уничтожения тел Царственных Мучеников. Следователь Н. А. Соколов прямо пишет об этом: «Ранним утром 17 июля было прекращено движение по Коптяковской дороге». [1014]
Таким
С другой стороны, Усковы приводят конкретные факты и обстоятельства, указывающие на то, что все происходящее имело место 17 июля. Но какие конкретные доказательства приводят они при этом? Первое, это повестка, написанная на имя Ускова чекистами на 12 июля. Следствие утверждает, что ее Усков ему предъявил, но сама она в деле отсутствует. Сама по себе повестка никак не доказывает, что встреча Усковой и Юровского на Старой Коптяковской дороге имела место 17 июля, так как, по показаниям самого Ускова, он получил эту повестку только 15 июля. Все это проверить невозможно. Но вот описание Усковой Екатеринбурга заслуживает внимания. Ускова утверждает, что видела 17 июля расклеенные по городу листовки, где большевики объявляли об эвакуации города. «В среду 17 июля, — показывал ее муж, — когда она вышла из комиссариата к себе домой, то уже увидала на столбах в улицах города вывешенные объявления советской власти о том, что город эвакуируется, и таким образом окончательно убедилась, что большевики сдают город. Событие это Усков также хорошо запомнил, что это было в среду 17 июля нов. стиля». [1015]
Последнее утверждение Ускова довольно странно, так как он, по его же словам, 17 июля отсиживался в Исети и никак не мог знать о расклеенных в Екатеринбурге листовках. Но, кроме того, имеются еще более серьезные сомнения в правильности показаний Усковых. Дело в том, что объявления об угрозе Екатеринбургу появились лишь 18 июля 1918 года. 18 июля Областной Совет опубликован обращение к горожанам, в котором говорилось: «Не будем скрывать от вас, что Екатеринбургу грозит удар от чехословацких банд». [1016]
Таким образом, 17 июля Ускова не могла видеть афиши на столбах Екатеринбурга, а значит, она и ее муж вольно или невольно ошибались, когда указывали на 17 июля как на дату встречи с Юровским и Фесенко. Мы не будем разбирать причину этой ошибки, была ли она вызвана сознательной ложью или невольным заблуждением. Важно другое: встреча Усковой с Юровским, его спутниками и Фесенко была не 17 июля. Не могла она произойти и 17 июля, если предположить, что Ускова ошиблась и посетила Екатеринбург 17-го числа, когда действительно были расклеены афиши с объявлением об эвакуации города, так как 17 июля в Коптяковском лесу полным ходом шло уничтожение тел убитых в доме Ипатьева, и весь лес был оцеплен красными.
Но возможно еще и другое предположение. В 1919 году Ускова могла перепутать даты: 12 и 17 июля. Дело в том, что 12 июля был издан приказ красного командования войскам Северо-Уральского-Сибирского фронта, который начинался словами: «Враг у ворот!» (чехи стояли в 50 км от Екатеринбурга). Этот приказ был широко известен в городе и, возможно, расклеен на столбах. Не исключено, что Ускова перепутала приказ войскам от 12 июля и объявление большевиков о сдаче города.
Таким образом, мы можем быть уверены, что Юровский был в урочище «Четырех Братьев» по крайней мере за два-три дня до убийства и был неоднократно, что означает, что подготовка к злодеянию шла полным ходом уже 11–12 июля, то есть еще до возвращения Голощекина в Екатеринбург. Но здесь следует сказать еще два слова о Фесенко. Возможно, его работы возле Открытой шахты носили не такой уж невинный характер. Быков в своей книге пишет, что когда после убийства тела убитой Царской Семьи и ее слуг были привезены к Открытой шахте, то их «временно сложили в один из шурфов, а на следующий день приступили к уничтожению». [1017]Не тот ли это был шурф, который копал Фесенко и так ли уж случайна была его встреча с Юровским? [1018]