Николай Костомаров

Главацкий М.

– Успокойтесь, Николай Иванович! Ваша матушка умерла у сына, лежавшего в то время, по милости Божией, в бессознательном состоянии и потому не подвергшегося тяжкой необходимости быть свидетелем печального обряда погребения. К счастью, она не сознавала, что вы больны и что она умирает.

Николай Иванович быстро привстал с кресла и, перекрестившись, сказал: „Упокой ее, Господи! Его святая воля! Что делать!“ Тихие слезы скатились по исхудалым щекам. Руки потянулись ко мне, как бы призывалась моя помощь, и он, подкошенный, опустился в свое кресло».

После этого он пригласил Алину переехать к нему и поселиться в комнате матери.

Когда состояние здоровья Н. Костомарова улучшилось, он вместе Алиной Леонтьевной поехал

сначала в Киев для консультаций с известным окулистом, профессором университета Св. Владимира О. Ивановым, а потом в Дедовцы. Вот как вспоминает об этих днях Алина: «Восторг Николая Ивановича не поддается моему описанию. Слезы блестели у него на глазах, и после продолжительного молчания он сказал:

– Господи! Чуть не 3 0 лет я был лишен наслаждения, которым пользуюсь теперь, да еще у Алины!

После вечернего чая Николай Иванович снова вышел на балкон и любовался звездным небом, снова восхищался пением крестьянской молодежи и так до времени отхода ко сну, когда я, придя на балкон, чтобы проститься с ним, заметила, что, стоя в раздумье, он молится. Я сказала ему:

– Ты по-прежнему набожен…

– Храм здесь величествен! – ответил он, указывая на небесный свод, усеянный звездами».

9 мая 1875 года, в день своих именин, в Дед овцах, Николай Иванович обвенчался с Алиной, которой было 45 лет. Венчал их сельский священник отец Петр.

Алина Леонтьевна Костомарова в последующее десятилетие их совместной жизни стала для Николая Ивановича настоящим его другом и помощником-секретарем. По его указаниям разыскивала и переписывала нужные для его работы материалы и целыми часами громко читала ему, потому что сам он не мог читать из-за ухудшения зрения после болезни. К тому же была она очень хорошей хозяйкой и держала дом в образцовом порядке.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

В конце 1860-х годов Киевский университет, где в течение 10 лет (1859–1869) была не укомплектована кафедра истории России и на которую неоднократно приглашали Н. И. Костомарова, провел заседание Совета и единогласно избрал Н. И. Костомарова профессором кафедры. Но генерал-губернатор Н. Н. Анненков и министр образования граф Д. А. Толстой отказали Н. И. Костомарову в переезде в Киев. Да и сам историк в одном из своих писем «дружески, по секрету» говорил: «…в Киевский университет я боюсь». Таким образом, лекторский талант ученого не нашел практического применения. Слушатели его лекций вспоминали о них с восхищением: лекции отличались «силой и живостью своего изложения». Н. И. Костомаров, по воспоминаниям Н. Н. Ге, был «любимый учитель всех», лучшего профессора истории, писал Н. А. Полевой, он «никогда не мог себе представить». В памяти А. Н. Пыпина Н. И. Костомаров запомнился как «замечательный профессор – с дарением, которое… осталось единственным в своем роде».

Несмотря на то, что правительство лишило Н. И. Костомарова возможности преподавать, стремясь изолировать его от общественной деятельности, он настойчиво поддерживал контакты путем личных встреч и переписки с широким кругом известных деятелей науки, литературы, искусства и культуры. В их числе были корифеи украинского театра И. К. Тобилевич (Карпенко-Карый) и М. Л. Кропивницкий, прозаик И. С. Нечуй-Левицкий, историк и писатель Я. Ф. Головацкий и др.

В решении современных ему вопросов Н. И. Костомаров придерживался принципа: «…не идеал, а ближайшие, практические цели», которые, однако, сводились ним к культурно-просветительской деятельности. Решение других социальных вопросов он считал необходимым предоставить беднякам, потому что они «сами сумеют лучше нас основать то, что им считается лучшим, а не в нашем модном убеждении…» Когда в 1866 году, в связи с покушением на Александра II, в официальных литературных кругах появилось намерение подать правительству адрес, в котором выражалось бы возмущение по поводу «преступления», то

Н. И. Костомаров отказался его подписать.

Зимой 1869/70 года Николай Иванович читал публичные лекции по русской истории в клубе художников, а летом совершил поездку в Крым и посетил Киев, в котором не был 23 года. Эти поездки, как и другие, были использованы для посещения исторических мест, работы в архивах и библиотеках. Так, прибыв в Севастополь, Н. И. Костомаров первым делом направился на Малахов курган, «где изрытая земля свидетельствовала о недавно пронесшейся буре, потрясшей этот край».

В 1871–1872 годах Николай Иванович занимался в основном написанием и изданием большого труда «Историческое значение южнорусского народного песенного творчества». Одновременно он участвовал в работе Второго археологического съезда, проходившего в Петербурге, и вместе с П. П. Чубинским совершил поездку в Украину, посетив Корсунь, Чигирин, Холодный Яр, Суботов и другие исторические места.

В связи с этим обострилась болезнь глаз, которая мешала его исследованиям в архивах.

В начале 1873 года ученый взялся за составление «Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей», предназначенной «для популярного чтения». В ней историк дал высокую оценку преобразовательной деятельности Петра I, дав, однако, негативную оценку его деспотизму и жестокости.

Совершая поездку в Екатеринослав в 1873 году, Н. И. Костомаров отправился вниз по Днепру для осмотра мест, связанных с историей Запорожской Сечи и запорожского казачества, потом уехал в Киев, куда был командирован Археологической комиссией в «предыдущий комитет по организации III археологического съезда», назначенного в этом городе на 1874 год. На съезде Н. И. Костомаров был председателем отделения исторической географии и этнографии, где прочел реферат «Об образовании княжеской дружины, о ее значении в древнее время и о ее применении в дальнейшем быту русского народа».

Начиная с 1847 года Н. И. Костомаров постоянно находился под наблюдением тайной полиции. Так, незадолго до Эмского указа 1876 года, запрещавшего издавать литературу на украинском языке и ввозить книги из-за рубежа, ученого вызвал письмом начальник Московского губернского жандармского управления генерал-лейтенант Слезкин. На этом письме была отметка Н. И. Костомарова: «Требовали беднягу для предостережения, полученного из III отделения, чтобы никому малороссийских денег ни для каких целей не отдавал». Поэтому впоследствии Н. И. Костомаров отказывал в просьбах принять деньги, собранные для издания книг на эти цели за границей, и передал 4000 руб. Петербургской академии наук на премию за лучший российско-украинский словарь.

И в последующие годы ученый по-прежнему с огромной энергией продолжал исследования истории Украины, подготовил к изданию произведение «Руина», работал в архивах, особенно московских, по сбору материала для задуманной монографии «Мазепа».

Историк Костомаров не только создавал новые произведения, но и принимал деятельное участие в работе научных организаций, находил время для оказания помощи молодым ученым, с которыми делился знанием и опытом, старался помочь каждому, кто к нему обращался за советом или нуждался в его содействии.

В 1881 году Николай Иванович принимал участие в работе Археологического съезда в Тбилиси, где встретился с активным участником Кирилло-Мефодиевского общества Н. И. Гулаком, с которым не виделся со времени ссылки в крепость (1847). Свидетель той встречи вспоминал, что они долго беседовали, а «при расставании расцеловались и Н. И. Гулак на прощание подарил историку свою книгу, изданную французской академией». Анализ писем Н. И. Гулака 1870-х годов, написанный сподвижнику по Кирилло-Мефодиевскому обществу Н. И. Костомарову, говорит о том, что спустя десятилетия он высоко оценивал вклад ученого в развитие исторической науки, освободительных идей, его участие в общественно-политической жизни.