Николай не понимает
Шрифт:
Николай бежал к остановке троллейбуса, который вот-вот должен был отъехать. Путь его лежал мимо торговок зеленью, которые разложили пучки петрушки и укропа по обеим сторонам дороги. Пробегая мимо одной из них, он услышал, как та говорила соседке:
– Господи, почему жизнь – такая боль и мука?
Николай резко остановился. Двери троллейбуса, стоящего в пяти метрах от него, захлопнулись.
– Боль и мука… – повторила торговка зеленью.
/
Хоронили мать летом. Вокруг кладбища ставили бетонный забор. Все было перерыто. Автобус не смог проехать. Гроб несли на руках. Могилы теснились одна к
– Хорошая была женщина, – сказала тетя и выпила свой стакан до дна.
Отец подошел к свежей могиле и стал плескать на нее водкой из своего стакана.
– Ты что делаешь? – спросил Николай.
– Ты что, сынок, не знаешь? Так принято, – ответил отец.
– Что принято?! У кого принято?! Ты язычник, что ли?! – Неожиданно для себя Николай начал в голос орать. – Ты бы еще папуасский танец станцевал!!.
Николай надрывался. Люди вокруг молчали. Отец тоже молчал, низко опустив голову.
/
Говорят, один математик точно рассчитал день, когда он преставится.
После этого он взял за правило каждые сутки спать на час дольше. В итоге получилось, что через 24 дня он заснул навсегда.
Николаю в последнее время не хотелось вставать с постели. Но спать более семи часов в сутки не получалось. "Чего я маюсь? – думал
Николай. – Может, оттого, что я работу не могу найти? Может, хандра от безделья? Скорее всего, так".
Николай думал о разных народах. Есть же на свете люди гораздо несчастнее его. Например, те, которые голодают. Впрочем, Николай тоже однажды голодал. Серьезно, по-настоящему. Его тогда уволили с работы. Неожиданно и подло. Прямо перед зарплатой. Николай принципиально решил ни у кого не занимать ни копейки. Решил, что, может быть, кто-нибудь вспомнит о нем и принесет ему, несчастному и голодному, кусок хлеба. О нем вспомнила секретарша с работы.
Приехала без звонка, чтобы быстро с ним переспать. Да так, чтобы уложиться в обеденный перерыв. И хотя Николай ей намекал, что он бедствует и в отчаянии, секретарша не обратила на это внимания.
Выжала из него последние соки и уехала. На третий день у Николая из еды осталось немного растительного масла и кусок бородинского хлеба.
Николай ничего не понимал. Ведь сказано же: "Живите, как птички небесные". Он же и есть птичка небесная – некормленая и забытая. Он сидит дома и мучится. Значит, по идее, должно произойти чудо. Кто-то должен обязательно появиться и принести ему поесть. Но никто так и не пришел. Николай посидел еще один день, а после отправился искать работу.
Когда отец приезжал к Николаю в гости, он всегда гулял с собакой, давая Николаю выспаться. Николай был очень благодарен ему за это.
Правда, его страшно раздражало, что на собачьем поводке после этих прогулок остаются узлы, которые невозможно развязать. "Поразительно, как он не замечает, что
Николай тайком от жены позвонил своей старой подруге с очень большой грудью. Решили встретиться на бульваре. У Николая была бутылка вина.
Уселись на скамейку, выпили. Слушая, что рассказывает ему подруга,
Николай нервно оглядывался по сторонам. Жена его ушла в гости. Но кто знает, может быть, ей там наскучит. Она захочет прогуляться и выберет именно этот бульвар. Еще Николай боялся встретить знакомых жены и своих знакомых. Поэтому он отвечал на вопросы подруги нервно и односложно. Вино закончилось. Николай без предисловий предложил подруге пойти к нему.
– Слушай, может, не будем этого делать? – спокойно сказала подруга.
– Хорошо, – ответил Николай, глупо хихикнув. – Давай останемся друзьями.
Николай много думал о зависти. Это чувство плохо отражалось на его здоровье. Когда он начинал завидовать, в животе появлялась неприятная тяжесть. Обнаруживался нездоровый аппетит. Сразу хотелось съесть что-нибудь сладкое. Или жирное. Завидовал он не только
Ситнику, но и другим. Чем крупнее и известнее была фигура, тем сильней болел у него живот. Не было в зависти ничего полезного. Если она и подталкивала Николая к каким-то действиям, то действия эти были нервного свойства, глупыми и нелогичными. Николай попытался представить зависть в виде какого-нибудь животного. У него ничего не получилось.
Иногда появлялось желание стать кем-то вроде волшебника. Но уметь делать только одно волшебство. Больше не надо. Николай представлял, как было бы здорово, если бы он умел чудесным образом восстанавливать содержимое оберток, пачек, коробок. К примеру, идет он по улице, видит пустую пачку из-под сигарет. Слегка касается ее пальцами – и пачка наполняется сигаретами. То есть у формы снова появляется содержание. Или видит он на помойке грязную, помятую коробку от телевизора. Щелкает по ней ногтем – и коробка снова полная. Можно нести телевизор домой. Или того больше: найти коробку от хорошего иностранного автомобиля, к примеру "бентли". Только
Николай точно не знал, выпускаются эти машины в коробках или просто так съезжают с конвейера. Может быть, они в целлофане выпускаются.
Тогда уж пусть волшебство распространяется и на целлофан.
Николай шел с собакой от дома к месту прогулки. Алик, по своему обыкновению, тянул со страшной силой. Николая это очень злило. Он рванул поводок так сильно, что Алик встал на задние лапы и чуть не завалился на спину.
– Ты чего творишь, садист?! – крикнули Николаю из окна проезжавшей мимо машины.
Николай отвел глаза, глухо проматерился и потащил Алика дальше.
Потом ему стало стыдно. Надо было держать себя в руках. Погуляв с
Аликом, Николай уехал по делам. Возвращался поздно ночью, часа в два. Пересекал школьный заснеженный двор. Снег блестел, и было очень тихо. Николай вдыхал морозный воздух и постоянно прибавлял шаг.
Внезапно он остановился. Через белое поле к нему бежала большая черная собака. Она приближалась в тишине. Большая морда с обвислыми усами и короткая шерсть. Из пасти у нее шел пар. Этой собаки Николай во дворе раньше не видел. Животное подбежало к Николаю, так ни разу и не гавкнув. Подняв морду, она внимательно посмотрела ему в глаза.