Николай Негодник
Шрифт:
Сам Патриарх Савва лично благословил новое оружие, выторговав себе один экземпляр из следующей партии. Был совершен торжественный молебен и окропление святой водой, подтвердившие богоугодность огнестрелов. А потом пир. Какое же удачное дело не завершается обмытием?
Как хорошо дышится ночным воздухом без примесей бензиновой гари и прочих прелестей цивилизации. Особенно после душного банкетного, то есть пиршественного зала, в котором выхлоп полусотни глоток напрессовался так, что стекла в оконных рамах заметно выгнулись наружу. Красотища. В ночном небе звезды
Николаю надоело сидеть в духоте, и ноги сами вынесли его на крыльцо. Да, хорошо! Повел плечами в ставшей уже привычной кольчуге и поправил меч на поясе. С другой стороны висела, мешая нормально ходить, огромная кобура огнестрела. Так и пришлось сидеть за столом при полном параде, волхв с Саввой настояли. Предки-де так сиживали и нам заповедали, а потому традиции требуется блюсти. Тьфу, ретрограды и консерваторы — предки никогда не пировали с заряженным револьвером на пузе! А попробуй докажи… Обидятся соратнички.
Заметив приближение князя, с лавки подскочили двое стражей. Вот еще одна забота — не отпускают уже никуда без охраны. Неприлично, мол, руководителю не самого маленького государства в одиночку по улицам бродить, уподобившись нищему франконскому или бриттскому королю. Из темноты неслышно вынырнули еще двое и лихо щелкнули каблуками. Люди, не лешие. Те в открытом бою хороши, незаметных диверсиях, личном терроре, а в охране и прочем — пеньки пеньками.
— Здравия желаем, княже!
— И вам поздорову, орлы. Благодарю за службу!
— Служим Советскому Союзу! — обрадованно рявкнули воины.
Шмелёв чуть с крыльца не свалился от неожиданности и поперхнулся дымом от прикуренной трубки. Но вспомнил Годзилку и его пристрастие к рассказыванию баек из якобы жизни древних государств и героев. Видимо, многое из побасенок пришлось по вкусу, не зря же Хведор Лешаков весьма прозрачно намекал на необходимость введения погон, орденов и медалей. Вот только обращение «товарищ» не приживается — воины не хотят называться торговым званием.
Хотя и этих дрессирует неугомонный командир лешачьего спецназа — неслышному шагу, умению замаскироваться даже в чистом поле, хождению в темноте, ориентируясь по слуху и еле заметным очертаниям. Очень уж хорошо крадутся следом, стараясь остаться невидимыми и неслышимыми. Только дар небесных техников, проявляющийся в последнее время все больше и больше, позволял видеть и слышать сопровождение, но делать вид, что ничего не замечает. Все равно не отвяжутся, а эти хоть на глаза не попадаются в отличие от предыдущей смены. Те чуть пятки не оттаптывали, что для молодого и теоретически холостого князя доставляет некоторые неудобства.
На самом деле, надо будет по медали придумать ребятам за образцовое несение службы. Только бы награждение не подвигло на стрельбу по комарам, покушающимся на охраняемую особу.
Никто так и не разглядел, откуда появились в темноте серые размытые силуэты. Только шепот в ночи, едва различимый за шелестом берез:
— Вшистко…
Следом два глухих удара. Николай резко обернулся — один из охранников лежал ничком, и полная луна отбрасывала на булыжную мостовую короткую тень ушедшей в спину по самое оперение стрелы.
— Ох, ни х… — Еще одна исчезла в синей вспышке прямо на груди. Будто блеснул и пропал огонек электросварки. И на спине…
Шмелёв успел только вытащить из кобуры огнестрел, когда в двух шагах перед ним, словно из-под земли, выросла фигура в сером бесформенном балахоне.
— Пся крев! — Направленный в голову удар отклонился, притянутый толстыми наплечными пластинами кольчуги.
Ответная пуля отбросила нападавшего, но на его место встали четверо. Два вражеских клинка зажгли вспышки так, что затрещали опаленные волосы, а щеку обдало жаром. Выстрел от бедра… Еще одного снесло. Да что, бля… неужели никто не слышит? Ой! Успел прикрыться огнестрелом — клинок скользнул по стволу и застрял в камере. Разрубленная пополам саламандра взорвалась, ослепив противника, а ставшее почти бесполезным оружие вбило ему в глотку крошево зубов. Минус три. Николай отскочил в сторону, вытягивая меч, и оглянулся на близкие городские ворота, распахнутые настежь по обыкновению. Сидевшие у костерка стражи и ухом не вели, не видя и не слыша ведущееся в паре сотен шагов сражение.
— Можешь не смотреть, колдун, — подал голос один из нападавших. — Помощи не будет. Никто не заметит, как мы тебя убьем.
— Хрен вот тебе, — Шмелёв нырнул под меч разговорчивого убийцы и уколол того в пах. — Или без хрена, как пожелаешь.
За временный успех тут же пришлось расплачиваться — удары, задерживаемые кольчугой, слились в единое синее свечение. Теплое железо или блокировка небесных техников? Не важно, лишь бы подольше держалась. Бессмертие бессмертием, но если разрубят на сотню мелких кусков, то столько же раз и пожалеешь о нем.
— У-у-у… больно… На тебе!
В увеличенную от пьянства печень трудно промахнуться — воин в сером балахоне, недоуменно разглядывающий оплавленный топор, сложился пополам и упал вниз лицом, царапая булыжники мостовой латными рукавицами. Но своего добился — защита сразу ослабла и перестала держать удары на расстоянии, экономила энергию, просто не позволяя пробить доспех. Тут же достали в ногу чуть выше сапога, и там противно захлюпало.
— Заразы…
Николай перепрыгнул через зарубленного, охнул от боли и упал на одно колено. Щеку опять обожгло, и теплая струйка пробежала по шее за воротник. Меч вдруг стал тяжелым и непослушным. Перекатился, уходя из свалки, и мельком скользнул взглядом в сторону ворот — сидят, в ус не дуют. И как этим тварям удалось заморочить целый город?
Нужно пробиваться к Шолокше — текучие воды развеют любое колдовство. А больно-то как… И нет упоения в бою. Вообще нет. Просто хочется жить.
Глава 9
Звездный бархат опять лежал под ногами, чуть покачиваясь незаметно и неслышно. Вот из его неведомых глубин сорвалась звездочка и прочертила темноту от края до края. Выпал еще один серебряный гвоздик, которым небо приколочено к тверди, выпал, и вот оно чуть дрогнуло, пошло мелкой рябью и стало ближе.