НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
Шрифт:
Николай тоже решил повременить с лечением.
– А что, это действительно домовой?
– Действительнее не бывает. Их сейчас гоняют везде, вот у меня и прячутся. И все при деле - кто молотобойцем в кузне подрабатывает, кто вот по хозяйству. Волхву мыть полы невместно.
Через неделю вынужденного безделья, заключавшегося в штудировании толстенных фолиантов из того самого сундука, Шмелев окончательно озверел и попросил листок бумаги и карандаш. Домовые в доме есть, так вдруг и карандаш
– Зачем?
– удивился кузнец.
– Лучше запоминая, что я тебе читаю. И сам учись.
– Буквы непривычно написаны. Да и скучно. Вот скажи, нафиг мне знать родословную твоего князя до двенадцатого колена?
– Знание - сила!
– Я вчера того солдатика не знанием, а кулаком утихомиривал, - хмыкнул Николай, потирая ободранные костяшки.
– Не солдатика, а отрока княжьего, неуч, - укорил Серега.
– Почто его свиньей обозвал?
– А нельзя было?
– Нельзя!
– сурово отрезал волхв.
– Собакой - еще куда ни шло. А лучше псом. Свиньей - не по чину, так только купца какого….
– Какие все нежные!
– Какие есть! Пока твердо все не заучишь - на улицу не пущу.
– Ладно, не больно-то и хотелось, - согласился Шмелев.
– Но бумагу-то дай.
– Бумаги у меня нет, ее из страны Син за большие деньги привозят. Могу предложить египетский папирус тьмутараканской выделки и гусиные перья местного производства. Пойдет?
– Давай, что уж с тобой поделать, - Коля подгреб к себе брошенный на стол свиток.
– Вот посмотри, какая у меня идея появилась.
Серега внимательно следил за причудливым танцем пера, и громадными кляксами, сие действо сопровождавшими.
– А, по-моему, это хрень, - заявил он после некоторого раздумья.
– Конструкция сия работать не будет.
– Пушка ему не понравилась, - проворчал оскорбленный в лучших чувствах Николай.
– У тебя среди золотарей связей нет?
– Так вот ты ее чем заряжать собрался, - восхитился волхв.
– Хорошо придумано. Лезет, значит, злой половец на стену, а тут прямо в рожу благовония летят. Какой уж тут приступ….
– Ты лаптем не прикидывайся, мне селитра нужна. Знаешь что это такое?
– Знаю, мне положено быть мудрым. И даже знаю для чего нужна. Ты, Коля, не огорчайся, но первые огнестрелы у нас, еще мой прадед лет сто назад испытывал.
– И чего?
– И ничего. Пыхтит, воняет, и плюется на двадцать шагов. Срамота, одним словом. У меня в кузне до сих пор три штуки валяются. Все никак руки не дойдут на переплавку пустить.
– Подари, а?
– Зачем тебе?
– Сделаю порох, стрелять будем.
– Так у прадеда не получилось.
– Ну и что? Он экспериментатор, а у меня послезнание.
Серега пожал плечами:
– Как хочешь…..
Город тем временем жил своей собственной жизнью, не обращая внимания на странного пришельца из другого мира.
Над Славелем плыл колокольный перезвон множества церквей, созывая народ к вечерне. Вечер был настолько тих и хорош, что сало хотелось перепрятывать до бесконечности. И никто даже представить не мог, что в кузне на берегу Шолокши творится История. Именно так - История с большой буквы.
Благолепие нарушал лишь легкий матерок волхва-кузнеца:
– Одни убытки от тебя, - ворчал он, чихая от растираемого в порошок древесного угля.
– Деньги все на приправы твои чертовы ушли. По улице только ночью пройти можно, копоть уже не смывается. Перед людьми совестно.
– А не перед девками? Завтра баню топи, медведь, а не то блохи заедят. Готово? Перемешивай.
– Да перемешиваю, будь оно неладно. А блох у нас нет, чай не в Европе живем.
В громадном чане варилось и выпаривалось до нужной кондиции отвратительное даже на вид месиво. На запах оно было еще гаже - селитру так и пришлось добывать у золотарей. В кустах сирени послышалось тихое шевеление и громкое сопение. Следом показалась конопатая физиономия домового-стажера.
– А я вам ужин принес. Не прогоните?
– из объемистого мешка одуряющее пахло жареным мясом и что-то заманчиво булькало.
– Чего уж там, проходи, - Николай попытался придать себе сердитый облик. Но было заметно, что забота домового его тронула.
– Можно и перекусить после трудов праведных.
– Точно праведные, - фыркнул Серега в бороду.
– Серой навоняли так, что любой дьявольские козни за версту почует.
– Но покушать можно.
У Тимохи были свои, довольно своеобразные представления о том, как полагается слегка перекусывать. Он сноровисто раскинул на траве белоснежную скатерть, и ловкими движениями заправского фокусника начал доставать еду из мешка. Первым на свет появился здоровенный жбан с хмельным медом, вкус которого Коля уже успел оценить достаточно высоко. Почетный караул при нем составили три серебряные фляжки.
– Тридцатилетнее, из погребов самого Папы Римско-Авиньонского.
– Точно не греческое?
– Фуфла не держим!
Далее на скатерть был установлен деревянный поднос с жареным поросенком. В прошлой жизни Николай мог бы недели две им одним питаться. Но в чужой монастырь со своим самоваром не ездят, и потому перебирать харчами не приходилось. А кушанья все прибывали и прибывали.
– У тебя что, мешок безразмерный?
– Нет, - ответил Тимофей.
– Обычный - самобраный.
– Какой?
– переспросил Коля.