НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
Шрифт:
– Да самобраный. Дает все что попросишь, а если не съешь, так браниться начинает. Материться умеет на двунадесяти языках живых, а также в латыни изряден гораздо и арамейском.
– Ладно, убирай своего матершинника.
– Сам дурак!
– буркнул мешок, но сразу же заткнулся. Причем самым буквальным образом - сами собой завязались бантиком тесемки, и уменьшившийся в размерах кормилец запрыгнул к домовому в карман. Через некоторое время сонный голос произнес: - Догоняться вздумаете - будите, мигом организую.
– С понятием
– Могу, - откликнулся самобраный друг.
– Подумаешь, обычное заморское кушанье. Тебе в комплекте, или как?
Коля немного подумал и махнул рукой:
– Давай в комплекте.
И не прогадал. В него входила громадная сковорода с требуемым продуктом, а так же тонко порезанное розовое сало, мелкие, с детский мизинец, соленые огурчики, соленая же селедочка, обложенная кольцами лука и политая подсолнечным маслом, истекающая жиром семга, рыжики величиной не больше пуговицы, квашеная капуста с яблоками и брусникой, и венчала коллекцию литровая бутылка "Смирновской" со льда.
– Мешочек, - неожиданно севшим голосом позвал Шмелев, - ты где водку взял?
– Не твое дело!
– последовал вежливый ответ.
– Комплексный обед.
– А может там пара автоматов Калашникова завалялась?
– Нет, я только по пропитанию работаю. Узкая специализация.
На нет, как говориться, и суда нет. Коля с дрожью в руках хрустнул пробкой и разлил божественную жидкость по чарочкам. Серега настороженно принюхался к незнакомому продукту, резко выдохнул, и профессионально выпил, занюхав рукавом.
– А ничего, хорошо пошла. Как наше сгущенное вино, только помягче будет.
– Разбавляют, наверное, - поддакнул Тимоха, но протянул емкость за второй порцией.
А после третьей, в мудрую голову волхва пришло озарение:
– Слушай, Николай свет Васильевич, а чего нам самим-то дерьмо выпаривать, которое ты порохом именуешь? Мешок, а мешок, сможешь порох достать? Много?
– А его едят?
– донеслось из кармана.
– Еще как едят. Тимоха, подтверди.
– Что, опять новые снадобья на мне испытывать?
– Надо, Тимофей, надо. А я тебе потом сапоги новые куплю.
– Со скрипом?
– Ага, и с серебряными подковами.
– Тогда ладно, - согласился домовой и вопросительно взглянул на Николая: - А какой просить-то? Который вкуснее?
– Пробовать нужно, - Коля пожал плечами.
– Давай начнем с охотничьего, с бездымного.
Новое утро принесло новые заботы, правда, волхв предпочел от них самоустраниться. Он с удобством устроился на скамеечке, привалившись к стене кузницы, и читал толстый фолиант в деревянной обложке обтянутой крокодиловой кожей, изредка делая пометки на полях свинцовым карандашом. Окружающий мир для Сереги перестал существовать. Даже то, что Коля доламывал единственную в хозяйстве телегу, кузнеца
– Чего нового пишут?
– Николай отбросил кувалду, которая и была сегодня основным его инструментом, и присел рядом.
– Нового? Ничего, это же Плиний.
– Старший или младший?
– Он был один. А вот Геродотов - два. Или даже три, если считать их папу, тоже историка не из последних.
– Надо же, - удивился Шмелев, - а у нас считают наоборот.
– Вы там, у себя, все переврали и перепутали, - Серега засмеялся и закрыл книгу.
– Вот лет пятнадцать назад тоже к нам попала одна, из ваших, наверное… Все звала Армению открывать. Или Америку? Не помню точно, молодой еще был…
– И чего, открыли?
– Коля от удивления даже позабыл про трубку, которую собрался закуривать. Сигареты у него кончились еще на прошлой неделе, но на торге у краснорожих купцов с перьями на голове удалось купить заморские травы, якобы лечебные. Но по вкусу - точно табак.
– Да ты кури, не стесняйся. Это мне питания дымом не положено, - махнул рукой волхв, но на всякий случай переложил фолиант подальше.
– О чем я? Ах да…, Америка. Ну, отправили туда несколько кораблей… С купцами, с товарами, с воями… И не нашли никакой Америки. Нету ее, а на том месте все та же страна краснокожих, что и всегда была. Обманула ведьма.
– А где она сейчас?
– Кто, та страна?
– Нет, попаданка…
– Да ее тогда же в срубе и сожгли.
– Ну вы и звери.
– Мы?
– удивился Серега.
– Ты бы знал, насколько наш народ терпелив. Когда она объявила себя верховной ведьмой - стерпели. Назвала князя Георгия Всеволодовича темным властелином - смолчали. Попыталась оженить на себе германского императора - плюнули и отвернулись. Но эта сволочь захотела научить княгиню лесбийской любви… Тут уже терпение лопнуло.
Николай прикурил от сохранившейся в кармане джинсов зажигалки, глубоко затянулся, и с одобрением кивнул. Так ведьме и надо, поделом. Нет бы чего путное предложила, а прогрессорствовать начитавшись женского фентези - упаси Господь! Зато теперь стали понятны некоторые анахронизмы в разговорах волхва, да и остальных местных жителей. Вот оно, дурное влияние культуры будущего.
– Шеф, доделывать будем?
– из зарослей крапивы вылез домовой с парой старых сапог в руках.
– Или мне сначала куртуазии пошить?
– Картузы, - поправил Николай.
– Куртуазии - это гламур такой. А мне нужно во что-то порох насыпать.
– Вот оно что, - протянул волхв.
– А я все гадал, зачем это Тимоха по помойкам лазает, сапоги собирает. Вот только мой дедушка без всяких картузов обходился.
– Чего он мог понимать в артиллерии?
– возразил Шмелев.
– А ты понимаешь?
– Нет, но у меня же послезнание. Что я, книжек не читал? Вот сейчас лафет доделаю, и к вечеру можно будет пушку испытывать.