Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах
Шрифт:
В буфете блинов оказалось навалом. Как это мы сразу не сообразили. Мы взяли по восемь штук.
– Елки-палки! – сказал Миша, расстроенно глядя на наши полные тарелки. – Как же их теперь есть… без водки. Если бы сразу… А ну сиди здесь, жди, я пойду с этим усатым потолкую. Какая ему теперь разница – постановка так и так началась.
…Между предпоследним и последним антрактами Миша и гренадер сошлись возле дверей врукопашную – этот змей принципиально не хотел выпускать нас за третьей бутылкой…
Сейчас
«Иди под окно», – написал Миша. Я пошел.
Миша стоял одной ногой на подоконнике, вцепившись руками в раму. Ждал меня.
– Ну как, достал?! – крикнул он через приоткрытую форточку.
– Ага! Вот они! – я помахал толстой пачкой абонементов. – На весь сезон!
– Молоток! – похвалил меня Миша. – Смотри, без меня не ходи! Я скоро выпишусь!..
НЕМНОЖКО ВЫДУМКИ…
Культбытсектор Муся Прозрачных, ставя нам первую тройку за относительную чистоту, сказала:
– Ну вот, ребята. У вас стало опрятнее. Честное слово. Теперь надо придумать что-нибудь более эффективное. Систему штрафов, например. Вы же такие изобретательные.
Мусино предложение показалось нам дельным. Мы тут же сорвали расписание дежурных и повесили вместо него прейскурант нарушений.
За курение в комнате – 10 копеек.
За лежание на постели в верхней одежде – 15 копеек.
За ругательство – 5 копеек (пословно).
За плевание на пол – 8 копеек.
В первую неделю сумма штрафов составила 6 рублей 84 копейки. Мы упразднили банку изпод компота «Слива» и завели глиняную кошку-копилку.
Дальше дело пошло хуже. Система чувствительно била по карману. Мы прикусили языки, стали курить в коридоре и плевать только в урну.
Как-то вечером к нам зашел первокурсник Рецептер обменяться мнениями по вопросу связи высшей школы с производством. Мы лежали под одеялами без верхней одежды и слушали Рецептера. Жора Виноградов сказал:
– По-моему, у него скоро вылезут волосы – он слишком много думает.
– С кудрявыми это чаще всего случается, – подхватил я. – Обычно они лысеют в одну ночь.
– Ох, и противный он будет без волос, – хихикнул Игорь Трущеткин. – Ада его наверняка бросит.
– Слушай ты, плешивый! – угрожающе сказал Миша Побойник. – Что ты лезешь судить о вещах, в которых не смыслишь?!
– Сволочи! – обиженно сказал Рецептер. – Питекантропы!
Тут мы схватили его за плечи, подвели к двери и заставили вслух прочесть положение о штрафах. Мы крепко держали Рецептера. Ему пришлось выложить двугривенный.
Скоро по общежитию распространился слух, что в комнате 232 можно курить, ругаться и даже лежать на кроватях – за плату. К нам потянулись любопытные. Сначала они курили, потом расплачивались, потом начинали ругать нас. Совершенно искренне. И довольно энергично.
Мы вынуждены были дописать в прейскурант два пункта: за тушение окурков в обеденной посуде и нанесение обитателям комнаты оскорбления действием.
Самым прибыльным посетителем был кочегар дядя Граня. Он приходил, выкладывал на стол целковый и крыл нас на все, без сдачи. Напоследок дядя Граня еще плевал на пол за особую плату.
Через месяц, в день рождения Жоры Виноградова, мы разбили копилку. В ней оказалось 34 рубля 65 копеек, три пластмассовые пуговицы и одна металлическая шайба. На всю сумму мы купили вина и закусок. В этот день курили в комнате, не очень следили за чистотой своей речи и даже лежали на постели в ботинках.
Наутро снова повесили прейскурант. Карающие ставки увеличили вдвое.
СКРЫТЫЕ РЕЗЕРВЫ
– Эй вы, пиджаки! – сказал Яшкин, заявившись утром на работу. – Слыхали сенсационную новость? Я вчера Машкина в шахматы
прибил!
– Врешь! – не поверили мы. Зав. отделом Машкин был у нас чемпионом всего четвертого этажа, включая лестничную площадку, на которой временно размещался отдел изысканий.
– Прибил, прибил, – самодовольно ухмыльнулся Яшкин. – Поставил ему, голубчику, детский мат.
– Что за шуточки! – сказал пораженный Мишкин. – Ты же, кроме преферанса, ни во что не играешь.
– Дело мастера боится! – развязно заявил Яшкин. Мы все-таки не поверили и всем коллективом пошли к Машкину за подтверждением.
– Обыграл, – развел руками Машкин. – Я, знаете, сам не ожидал. Сел за доску, думаю, – разомнусь маленько. Вдруг чувствую – тиски!.. По-моему, у него способности.
– У кого? – спросил Гришкин. – У этого трепача?!
– Ну, почему трепача, – сказал деликатный Машкин.
– Трепач и есть! – безжалостно повторил Гришкин. – Вы, Пал Сергеич, не расстраивайтесь. Вызовите его на матчреванш. Это же случайность.
Однако на другой день Яшкин потряс всех новым сообщением.
– Вчера прибил Поликарпыча, – сказал он и почемуто задумчиво добавил: – Вот так вот…
Мы повскакивали с мест.
Главный инженер проекта Кирилл Иванович Поликарпов возглавлял сборную нашего института, сам играл на первой доске и уже восемь лет являлся членом правления городской секции шахматистов.