Николетта Скайрини или Старший брат - босс Варии?!
Шрифт:
– О чем… ты? – прошептал Савада, глядя на варийца широко раскрытыми глазами.
Хмыкнув, Скайрини погасил пламя, удивив тем самым и своих офицеров, и тем более представителей Вонголы. Они все думали, что он попытается выстрелить в Саваду, но он не сделал. Ничего не сделал.
– Эй, женщина. Огласи результаты.
– Да. Победитель этого боя Леви-а-Тан, так как мистер Савада вмешался в битву Хранителей. Поэтому, кольца Грозы и Неба переходят к Варии.
– Что?!
– Но мы не вмешивались! Савада-доно не ступил на поле боя! Он не вмешивался
– Ты дисквалифицирован за то, что повредил поле боя. Это тоже считается вмешательством в битву между Хранителями. Мы устанавливаем правила.
Забрав кольца, девушка запрыгнула на пристройку и, встав на колено, протянула варийцу кольца Грозы и Неба. Тот забрал лишь кольцо Неба, надев его на средний палец правой руки.
Глядя на кольцо, он вспоминал те дни в особняке Варии, когда Николетта бегала по нему, когда забегала в кабинет варийца и залезала к нему на колени, прося прогуляться с ней по городу. Уже тогда он не мог ей отказать. Уже тогда он отказался от идеи захватывать власть в семье. Ему это стало просто не нужно.
– Остальные кольца меня не интересуют, – произнес Скайрини, опустив руку и глядя на подростков сверху вниз. – Я могу просто сообщить, что вы не подходите на роль Десятого поколения. Но я не буду этого делать. Пока. Вам дается еще один шанс. Хотя я и сомневаюсь, что такое отродье как вы справится. Мы продолжим турнир. Если вы выиграете большинство боев, то я отдам вам кольца и сообщу старику, что вы прошли. Однако если продуете, то потеряете все, что вам дорого. Мы вас просто уничтожим.
– Все, что мне… дорого?
– Покажите силу, за которую оказались выбраны стариком, – презрительно скривился Занзас, глядя на них сверху вниз. – Женщина, объявляй, чей бой следующий.
– Тогда мы объявим, чей бой состоится завтра. Бой, который пройдет завтра между Хранителями Урагана.
Услышав это, Бельфегор растянул губы в довольной оскале улыбке. О том, что улыбка была похожа на улыбку сумасшедшего, даже говорить не нужно.
– Ши-ши-ши, наконец-то.
– Врооой! Когда уже будет моя очередь?! – зарычал Суперби, когда они покидали территорию школы. – Мне уже не терпится надрать кому-нибудь зад! Пусть даже моим противником будет тот сопляк!
Пока варийцы были в школе и наблюдали за избиением младенца, в доме творилось нечто. После ухода Занзаса его место занял Диего. Он всегда старался улыбаться, как бы плохо ему не было, но сейчас его никто не увидит, поэтому можно снять маску улыбки.
– Сеньорита…
Словно услышав его, Николетта слабо застонала. То, как она повела себя после, заставило иллюзиониста напрячься.
– Брат… старший… брат…
– Раз она начала говорить, значит, все сильнее погружается в свои воспоминания, – пробормотал Вентозо, смачивая полотенце и стирая с лица девушки пот. – Если сеньор Верде не поторопится, мы не сможем ее вытащить.
В это время Николетта блуждала по собственным воспоминаниям. Она пыталась закрыть глаза, не смотреть, но не получалось. И ей… пришлось.
Перед ее глазами
– Мари, – позвала кроха женщину, заставляя ту поднять взгляд от вязания и улыбнуться, посмотрев на непоседу с вопросом, – а когда мама вернется?
На лице женщины проскользнула боль, которую та поспешила скрыть. Она уже столько раз говорила юной мисс, что ее мама вернется нескоро, но даже ей уже надоело обманывать малышку. Но как сказать ребенку, которому совсем недавно исполнилось четыре года, что ее мама не вернется? Никогда не вернется.
Мари, так звали сиделку, совсем не выглядела на свой возраст. Ей было тридцать восемь лет, но выглядела она молодо, лет на двадцать семь. Каштановые волосы достигали талии, а синие глаза всегда смотрели на мир открыто. Она не боялась, в ее глазах не было страха. Редко проскальзывало беспокойство, но она умела прятать эмоции, оставляя на лице ласковую улыбку, предназначавшуюся для юной мисс, что сейчас сидела на ковре и глядела на нее, ожидая ответа.
– Госпожа Франсуаза обещала вернуться к восьми…
– Я не про тетю говорю, Мари, – насупилась малышка, надув щечки. – Я говорю по маму и…
– Франческа, – раздался женский голос со стороны дверей, услышав который кроха вздрогнула. Но больше от неожиданности, так как в следующее мгновение она насупилась, отворачиваясь к камину. Она не видела, как скривилась стоящая в дверях женщина. Ей эта девчонка уже надоела до такой степени, что хотелось ее просто выгнать на улицу. Но что-то останавливало.
Малышка, которую назвали Франческа, была настоящей милашкой. Тонкий, чуть вздернутый носик, аккуратный овал лица, изумрудные глаза и волосы. Мари твердила, что ее глаза и волосы у нее от отца. Правда, у отца цвет волос был чуточку темнее, зато ее мать белокурая красавица. Так же сиделка говорила, что хаос на голове, что обычно царит на голове юной мисс, так же от отца.
– Хорошо, что вы родились девочкой, юная мисс, – смеялась Мари, расчесывая спутавшиеся волосы девочки. – Ваш отец порой ходил не бритым неделю, а то и две. Вам от этого страдать не придется.
Мари знала обоих родителей девочки, в отличие от родной тети Франчески. Отец оставил мать малышки, так и не объяснив причин. Госпожа Маргарет, так звали мать девочки, продолжала любить его, даже не смотря на то, что они не успели пожениться, хотя собирались обвенчаться. Кольцами они все же успели обменяться, так что Маргарет носила кольцо на пальце до самой кончины. Уйдя на покой, она попросила Мари передать кольцо своей дочери, чтобы у нее было хоть какое-то воспоминание. Однако кольцо пропало сразу после родов. Куда оно делось, так и не смогли выяснить. Мари искала его, но безуспешно. В итоге она рассказывала малышке о ее матери, об отце, рассказывала, как эти двое познакомились и, что самое главное, как они любили друг друга.