Николка Персик. Аня в Стране чудес
Шрифт:
Аня подошла к двери и робко постучала.
«Стучать ни к чему, – сказал лакей, не глядя на нее, – ибо, во-первых, я на той же стороне от двери, как и вы, а во-вторых, в доме такая возня, что никто вашего стука все равно не услышит».
И действительно: внутри был шум необычайный: безостановочный рев и чиханье, а порою оглушительный треск разбиваемой посуды.
«Скажите мне, пожалуйста, – проговорила Аня, – как же мне туда войти?»
«Был бы какой-нибудь прок от вашего стука, – продолжал лакей, не отвечая ей, – когда бы
При этом он, не отрываясь, глядел вверх, что показалось Ане чрезвычайно неучтивым. «Но, быть может, он не может иначе, – подумала она. – Ведь глаза у него на лбу. Но, по крайней мере, он мог бы ответить на вопрос».
«Как же я войду?» – повторила она громко.
«Я буду здесь сидеть, – заметил лакей, – до завтрашнего дня».
Тут дверь дома на миг распахнулась, и большая тарелка, вылетев оттуда, пронеслась дугой над самой головой лакея, легко коснувшись кончика его носа, и разбилась о соседний ствол.
«И, пожалуй, до послезавтра», – продолжал лакей совершенно таким же голосом, как будто ничего и не произошло.
«Как я войду?» – настаивала Аня.
«Удастся ли вообще вам войти? – сказал лакей. – Вот, знаете, главный вопрос».
Он был прав. Но Ане было неприятно это возражение.
«Это просто ужас, – пробормотала она, – как все эти существа любят рассуждать. С ними с ума можно сойти!»
Лакей воспользовался ее молчаньем, повторив прежнее свое замечание с некоторым дополненьем.
«Я буду здесь сидеть, – сказал он, – по целым дням, по целым дням… без конца…»
«А что же мне-то делать?» – спросила Аня.
«Все, что хотите», – ответил лакей и стал посвистывать.
«Ну его, все равно ничего не добьюсь, – воскликнула Аня в отчаянии. – Он полный дурак!» – и она отворила дверь и вошла в дом.
Очутилась она в просторной кухне, сплошь отуманенной едким дымом. Герцогиня сидела посредине на стуле о трех ногах и нянчила младенца; кухарка нагибалась над очагом, мешая суп в огромном котле.
«Однако сколько в этом супе перца!» – подумала Аня, расчихавшись.
Да и весь воздух был заражен. Герцогиня и та почихивала; ребенок же чихал и орал попеременно, не переставая ни на одно мгновение. Единственные два существа на кухне, которые не чихали, были кухарка и большой кот, который сидел у плиты и широко ухмылялся.
«Будьте добры мне объяснить, – сказала Аня робко, так как не знала, учтиво ли с ее стороны заговорить первой. – Почему это ваш кот ухмыляется так?»
«Это – Масляничный Кот, – отвечала Герцогиня, – вот почему. Хрюшка!»
Последнее слово было произнесено так внезапно и яростно, что Аня так и подскочила; но она сейчас же поняла, что оно обращено не к ней, а к младенцу, и, набравшись смелости, заговорила опять:
«Я не знала, что такие коты постоянно ухмыляются. Впрочем, я вообще не знала, что коты могут это делать».
«Не
«Я этого никогда не знала», – вежливо сказала Аня. Ей было приятно, что завязался умный разговор.
«Ты очень мало что знаешь, – отрезала Герцогиня. – Это ясно».
Ане не понравился тон этого замечания, и она подумала, что хорошо бы перевести разговор на что-нибудь другое. Пока она старалась найти тему, кухарка сняла с огня котел с супом и тотчас же принялась швырять в Герцогиню и в ребенка все, что попадалось ей под руку: кочерга и утюг полетели первыми, потом градом посыпались блюдца, тарелки, миски. Герцогиня не обращала на них никакого вниманья, даже когда они попадали в нее, ребенок же орал беспрестанно, так что все равно нельзя было знать, когда ему больно – когда нет.
«Ах, ради Бога, будьте осторожны! – вскрикнула Аня, прыгая на месте от нестерпимого страха. – Ах, вот отлетел его бесценный нос!» – взвизгнула она, когда большая тарелка чуть не задела младенца.
«Если б никто не совался в чужие дела, – сказала хриплым басом Герцогиня, – земля вертелась бы куда скорее».
«Что не было бы преимуществом, – заметила Аня, воспользовавшись случаем, чтобы показать свое знанье. – Подумайте только, как укоротился бы день. Земля, видите ли, берет двадцать четыре часа…»
«В таком случае, – рявкнула Герцогиня, – отрубить ей голову!»
Аня с тревогой поглядела на кухарку, не собирается ли она исполнить это приказанье, но кухарка ушла с головой в суп и не слушала.
Аня решилась продолжать:
«Двадцать четыре часа, кажется, – или двенадцать? Я…»
«Увольте, – сказала Герцогиня. – Я никогда не могла выносить вычисленья!» И она стала качать своего младенца, выкрикивая при этом нечто вроде колыбельной песни и хорошенько встряхивая его после каждого стиха.
Вой, младенец мой прекрасный, А чихнешь – побью! Ты нарочно – это ясно… Баюшки-баю. Хор: (при участии кухарки и ребенка) Ау! Ау! Ау! Ау! То ты синий, то ты красный, Бью и снова бью! Перец любишь ты ужасно. Баюшки-баю. Хор: Ау! Ау! Ау! Ау! Ау! Ау!«Эй вы там, можете понянчить его, если хотите, – сказала Герцогиня, обращаясь к Ане, и, как мяч, кинула ей ребенка. – Я же должна пойти одеться, чтобы отправиться играть в крокет с Королевой».