Никому не скажем

Резник Юлия

— Я могу идти? — интересуется Юра.

— Да. Только скинь мне ссылки на её профиль…

Снова подхожу к окну. Растираю виски, но сковывающая череп боль лишь усиливается. Все, что я для себя когда-то решил, все, во что заставил себя поверить, стало бессмысленным. Особенно мои обвинения в том, что Ева была с отцом исключительно ради выгоды. Тут… другое, стоит признать… Неужели любила? Зарываюсь руками в волосы и пячусь к двери. Поверить в это — все равно, что наступить на горло собственной песне. Поверить в это — значит признать, что пока

я без нее подыхал, она сама была вполне себе счастлива. Поверить в это — означает, что быть со мной её уже ничто и никогда не заставит. А в таком случае, зачем это все? Озираюсь по сторонам. Бреду к выходу, не разбирая дороги.

В себя прихожу только на выезде из города. Куда еду, понимаю лишь спустя еще пару минут. Меня магнитом манит в их с отцом дом. В голове роятся сотни мыслей.

Дом встречает меня темными окнами. Я стучу, звоню, но никто не открывает. Я пытаюсь убедить себя, что это все к лучшему, когда калитка за спиной хлопает.

— Кит? — звучит неуверенный голос.

— Женя? Привет.

— Какими судьбами? — совсем по-взрослому интересуется тот и протягивает мне руку.

— Да вот… Решил в гости заехать, — развожу руками, не зная что бы соврать такого правдоподобного.

— В гости? Сюда? Так мы здесь не живем больше.

— Что? Как это — не живете?

Женька пожимает плечами, достает ключи и, открывая дверь, поясняет:

— Здесь все напоминает об отце, и мама решила, что нам будет лучше поближе к центру.

Сглатываю. Боль в висках усиливается. Женька щелкает выключателем, я опять залипаю на его лице. Интересно, я когда-нибудь привыкну к тому, что мы с ним так похожи?

— Понятно, — качаю головой. — А что же ты тут тогда делаешь?

— Приехал кое-что забрать.

— Не далеко сам-то?

— Я уже взрослый, — пожимает плечами Женька. — Подождешь тут? Мне нужно подняться к себе в комнату.

— А мне с тобой можно? Хочу посмотреть, сильно ли все изменилось с тех пор, как там жил я.

— Да, пожалуйста. Что мне, жалко? Я вообще думал, что теперь ты сюда на постоянку переберешься.

— Почему?

— Ну, не знаю, — отвечает Женька уклончиво и идет к лестнице. Плетусь за ним. Прохожу в комнату и застываю на пороге. Здесь все не так, как было когда-то. Но все равно накатывает. Не знаю, как Ева жила в этом доме все это время.

Здесь с каждой мелочью что-то да связано. Неужели ей было все равно? Поверить в это довольно сложно. Женька подходит к письменному столу и оборачивается. А я будто вижу себя…

Глава 6

Ева. Двенадцать лет назад.

— Ну, наконец-то, Ева! Где тебя черти носят?! — шипит моя начальница Лика.

— Прости… Прости, пожалуйста! Бабуле снова вызывали скорую, — оправдываюсь я, всовывая руки в рукава белой униформы с логотипом кейтерингового агентства, в котором я время от времени подрабатываю.

— Вот же черт! И как она?

— Да ничего вроде. Сахар опять скачет. А

где все? — озираюсь по сторонам и стягиваю волосы на затылке резинкой.

Волосы — это мое проклятье, доставшееся от испанца-отца. Вообще мне от него досталось многое — оливковый цвет кожи, характерные черты лица. Но с этим всем еще хоть как-то можно мириться, а вот с волосами — нет. Обрежу к чертям собачьим! — угрожаю в который раз, втыкая в тяжелый пучок шпильку за шпилькой.

— Я хотела, чтобы ты помогла Лене с сервировкой. У тебя отлично получается. Даже лучше, чем у меня.

В голосе Лики звучит неприкрытая обида. Невольно улыбаюсь и похлопываю ее по руке:

— Сильно я тебя подвела?

— Да ничего. Справимся. Вечеринка намечается — полный отстой. Золотая молодежь гуляет. Этим ребятам вообще плевать на все эти сервировки. Никто и не заметит наших стараний.

— Значит, чаевых тоже можно не ждать? — тяжело вздыхаю я. Деньги мне нужны просто позарез. И чаевые в этом случае — довольно неплохое подспорье. Того инсулина, что выдают бабуле в муниципальной поликлинике, ей с трудом хватает на две недели. Об остальных лекарствах вообще молчу.

— Ты же знаешь, какие жмоты эти мажоры. Вот если бы их снобизм можно было бы обналичивать… — мечтательно закатывает глаза Лика. — А так — одни понты.

— Ну, что ж. Значит, будем отрабатывать зарплату. Так, где все? — повторяю вопрос.

— Где-где! В автобусе. Одну тебя ждем! Едем уже…

Дорога занимает у нас минут сорок. Выпрыгиваем из микроавтобуса и, стараясь не пялиться по сторонам (мы же чертовы профессионалы!), бредем к дому по подъездной дорожке.

— Ну и хоромы! Как думаешь, кто здесь живет? — тихонько спрашивает у меня одна из девчонок.

— Тот, кто в состоянии оплатить нашу работу, — пожимаю плечами я. Та прыскает в кулак, и мы останавливаемся у крыльца в ожидании, пока Лика согласует с тощей одетой в униформу женщиной, где нам можно будет расположиться.

По желанию заказчика фуршет накрываем на заднем дворе. Сервируем четыре стола с холодными закусками и фруктами. Когда все соберутся, подадим горячее и напитки. В этом, собственно, и заключается моя работа. Накрыть столы, обслужить гостей, убрать за ними.

— Черт! Ни хрена не успеваю, — ругается в кухне повар.

— Давайте помогу! — вызываюсь я. Юрий Саныч оборачивается ко мне.

— О, Ева! Тебя мне сам бог послал. Справишься с рулетиками?

— Спаржа халапеньо?

— Угу. Давай, девочка. Очень меня выручишь.

Натягиваю шапочку, перчатки и берусь за приготовление рулетиков. Кого угодно Юрий Саныч в жизни бы не подпустил к этому делу. Но ко мне у него особенное отношение. По его словам, у меня есть поварской дар. Не уверена, что это так, но я действительно люблю готовить. Особенно хорошо у меня выходят торты и пирожные. Не зря же я впахиваю еще и в кондитерской. Будь моя воля, я бы пошла учиться на повара. Но бабуля считает, что я достойна лучшего.