Никому ни слова

Рождественская Елизавета

Съёмочная группа вошла в стеклянные двери, обрамлённые белёным деревом, и рассредоточились по локации. Адель огляделась. Комната оказалась очень светлой и уютной. Высокие потолки и окна в пол, камин, с весело потрескивавшими в нём дровами, небольшой шахматный столик и два мягких кресла перед ним. Взгляд уткнулся в огромную ёлку, мерцавшую огнями гирлянд. На ветвях висели невероятной красоты игрушки. Адель невольно сделала несколько шагов к праздничному дереву.

– Моя гордость, – произнёс слегка скрипучий голос

Жаклин за спиной.

– Ручная работа? – поинтересовалась Адель, глядя на миниатюрную пожилую женщину.

– Стоила мне десяти лет кропотливого труда, – с улыбкой кивнула она.

– Вы сделали их сами? Потрясающе…

В комнату влетел месье Жубер, и работа закипела. Адель старалась не особенно следить за ходом съёмок, но взгляд то и дело возвращался к Максимилиану. Вот он подкинул вверх маленькую пятилетнюю хохотушку – свою племянницу. Вот задумчиво встал у камина. Гордый волевой профиль, взгляд устремлён в окно. «Позёр», – фыркнула Адель и в очередной раз уткнулась в лист с вопросами, которые набросала накануне. Главное, задать их побольше в самое короткое время. Когда она окажется в своей уютной захламлённой квартирке, натянет любимые безразмерные вещи и прижмёт к боку пушистую нахалку, статья напишется сама собой. А там – премия, внеплановый отпуск и лучший отель Милана, в качестве бонуса к Рождеству.

– Итак, мы закончили, – месье Жубер сделал группе жест собираться. – Феликс! Ты делаешь репортажку. Буквально тридцать-сорок кадров и немного видеоматериала. На старт ролика должна попасть самая цепляющая фраза. Ясно?

Парень кивнул и начал настраивать фотоаппарат. Остальная команда попрощалась с хозяевами дома и направилась на выход. Адель стояла в дверях и тепло прощалась с ребятами. Приближение Тьерри она старалась не замечать, но парень намеренно остановился рядом.

– Ну что, красотка, едешь с нами? – подмигнул он девушке.

– С тобой я поеду только в бессознательном состоянии, Тьерри, – процедила она.

– Столько лет знакомы, а ты всё ещё брыкаешься, – засмеялся парень. – Строптивые штучки мне нравятся.

– Тьерри, родной, – Адель мило улыбнулась и сняла невидимую соринку с кислотной толстовки, – отвали, будь так любезен. И я даже не устрою скандал, в ходе которого ты обязательно потеряешь работу.

Парень метнул взгляд на Максимилиана, хмыкнул и дёрнул плечом.

– Зря стараешься. Такие, как Вебер, смотрят выше.

Адель покачала головой.

– Не сомневаюсь, красавчик. А ты смотри под ноги, а то споткнёшься о своё деревянное чувство юмора.

Адель обогнула парня и подошла к креслу, на которое указал месье Жубер. Максимилиан сел напротив, уделив всё внимание забравшейся к нему на колени племяннице, а остальные члены семьи разместились на широком комфортабельном диване.

– Для начала скажу, что для меня большая честь оказаться здесь, в самом

укромном уголке сердца Максимилиана Вебера, – произнесла Адель, нажав кнопку на крохотном диктофоне.

Мужчина вскинул голову и напряжённо посмотрел на девушку. Она обворожительно улыбнулась.

– Я ведь не совру, если назову так этот уютный дом, собравший под своей крышей самых близких вам людей, месье Вебер?

Кадык на шее мужчины заметно дёрнулся.

– Такая прекрасная девушка не может врать, – ответил он ей в тон и улыбнулся одним уголком губ. – Вы абсолютно правы, мадемуазель Ревиаль.

В его глазах плавал лёд. Адель на секунду замешкалась, но вскоре взяла себя в руки.

– Что ж, – кивнула она, подмигнув корчившей рожицы маленькой хулиганке, – тогда давайте поговорим о традициях…

К третьему вопросу с эмоциями удалось справиться окончательно. Адель умело вела беседу, включая в неё всех членов большой семьи, собравшихся в загородном доме на настоящие рождественские каникулы. Бабушка и дедушка, мама и сестра с мужем и детьми – все они имели в арсенале несколько трогательных историй о Максимилиане, показывавших его исключительно с положительной стороны.

Под конец интервью Адель чувствовала лёгкую тошноту от всеобъемлющего совершенства месье Вебера. Она задала последний вопрос и мельком взглянула на часы. Восемь вечера. Вполне неплохо.

– Благодарю вас за такую душевную беседу, – искренне поблагодарила девушка и наконец выключила диктофон.

Она встала, поправила съехавший с плеча свитер и готова была уже окончательно попрощаться, однако её остановили.

– Мадемуазель Ревиаль, Адель… – Сильви Вебер, мать Максимилиана, подошла к девушке и взяла её за руку. – Вы чудесный организатор. Я восхищена!

Адель удивлённо распахнула глаза.

– Благодарю, мадам Вебер. Я рада, что вам было комфортно.

– Ты будес с нами кусать?

Ноги женщины обняли пухлые ручонки, а большие карие глаза испытующе уставились на Адель снизу вверх.

– Ты понлавилась месье Углюму…

– Кому? – Адель растерянно перевела взгляд на мадам Вебер.

– Лоретт называет месье Угрюмом своего прадедушку Луи, – пояснила женщина. – Но она права. Мы будем рады пригласить вас на ужин в нашем узком семейном кругу.

Девушка снова посмотрела на часы и виновато улыбнулась хозяйке дома.

– Мне у вас тоже безумно понравилось, – начала она издалека, – и я бы с радостью…

– Ну и прекрасно! – пробасил плотный мужчина преклонных лет, которого малышка Лоретт назвала месье Угрюмом, взяв Адель под локоть. – Прошу, мадемуазель. Такой невероятной лазаньи, какую готовит наш повар, вы никогда не пробовали!

– Это всё потому, что ты неровно дышишь к этой моложавой вертихвостке… – проворчала его супруга. – Старый перечник, а всё туда же.