Никому о нас не говори
Шрифт:
Что может так активно обсуждать стоящая у расписания группа незнакомых мне девчонок? Что, если меня?
А вот компания старшекурсников, спускающихся по лестнице. Не просто же так они сейчас громко засмеялись, стоило мне только появиться на горизонте?
Или парень в очках, что идёт мне навстречу, смотря в телефон. Почему он так улыбается экрану? Может, Полина что-то скинула обо мне ещё и в анонимный чат по типу «Подслушано в академии»?
Я присматриваюсь и прислушиваюсь ко всему, что окружает меня, пока плетусь по коридору к нужной
В таком стрессе я дохожу до аудитории, где должна проходить первая пара. И там опять у закрытых дверей толпятся мои одногруппники. Нервы вот-вот зазвенят от напряжения, когда приближаюсь к группе и ловлю на себе косые взгляды нескольких девчонок. Я бросаю им краткий приветственный кивок, а они сразу принимаются шушукаться. Ясно. Можно и к гадалке не ходить, по какой причине. Мои ладони неосознанно сильнее сжимают лямку рюкзака. Но я с каменным лицом прохожу мимо них.
А может, у меня просто повышенная мнительность, и девчонки смотрели на мою фланелевую рубашку в клетку и потёртые джинсы. Просто им понравился мой «модный» прикид. И дело вовсе не в Петровой и её грязных сплетнях.
Осторожно озираюсь по сторонам, ища в толпе студентов что-то яркое и блестящее по имени Полина. Правда, взгляду не за что зацепиться. Похоже, Петровой здесь нет. Как и Жени.
Но облегчённо выдыхать ещё боюсь. Возможно, они, как всегда, опаздывают…
— Аня! — слышу голос Сони, а потом вижу за спинами своих одногруппников машущую мне руку. — Я здесь! — зовёт Трофимова.
Протиснувшись вперёд, нахожу её сидящей на подоконнике.
— Ты пришла! — радостная Соня как ни в чём не бывало сгребает меня в свои объятия и оставляет приветственный поцелуй на щеке. — Как себя чувствуешь?
— Уже лучше, — отвечаю подруге, когда та выпускает меня из рук, и тоже присаживаюсь на подоконник рядом.
На какие-то мгновения между нами возникает ощутимая, неловкая пауза. Ещё бы ей не быть, после того казуса с адресом.
— А-а-а-нь, — Соня нарушает молчание первой, потупив взгляд. — Мир? — И неожиданно протягивает мне плитку молочного шоколада с мармеладом. Моего любимого, кстати.
И пускай я всё ещё где-то внутри себя немного злюсь на Соньку, но этот жест с шоколадкой…
— Мы не ругались, — улыбаюсь уголками губ и забираю плитку шоколада из рук подруги.
— Мне стыдно, правда, — она наконец поднимает на меня глаза. Виноватые-превиноватые.
— Мир, — дружелюбно вздыхаю я, но на всякий случай в предупредительном жесте поднимаю указательный палец. — Только больше ни на какие квесты ни в какие клубы я не поеду. Даже не уговаривай.
— Но в следующий раз мы можем сразу поехать вместе.
— Сонь, — строго зыркаю на неё, нахмурившись.
— Молчу! — Она тут же зажимает себе рот ладонью и действительно молчит. Но всего пару секунд.
А потом Соня возвращается в своё обычное
— А ты вчера ушла с пар из-за Петровой?
Из моих лёгких вырывается тяжёлый выдох. Значит, курва всё же успела ляпнуть об этом своим гадким языком.
Скрывать это от Сони не имеет смысла. Я рассказываю ей о вчерашнем инциденте, и даже во рту сушит от воспоминаний. Правда, опуская некоторые подробности. Например, как я рассматривала татуировки Горина. Я вообще не упоминаю имён и лиц из мужской раздевалки. Лишь обобщаю, что туда ввалились парни, потом преподаватель, и я позорно сбежала.
— Вот сучка драная, — зло шипит Соня. — Ты почему мне ничего не рассказала сразу? Я бы ей ещё вчера по кукольной роже заехала. И вообще, чего ты сама ей в волосы не вцепилась?!
— Ну, во-первых, это не тебя вчера припёрли совершенно голую к стенке. А во-вторых, дракой проблемы не решаются. Ударю я её, она меня в ответ. Что изменится? — пожимаю плечами. — Петрова поумнеет?
— Да ей давно пора тумаков отвесить.
— Если не реагировать на провокации, то провокатор рано или поздно потеряет к этому интерес сам, — уверенно заявляю я. — Это же простая психология.
Правда, на всякий случай ещё раз настороженно кошусь на своих одногруппников. Ищу взглядом какие-нибудь яркие пятна, что могут ознаменовать появление здесь Петровой и Красно. Но от поисков меня отвлекает дребезжание стёкол. И такое сильное, что эта вибрация проходит по самому подоконнику и по моей пятой точке.
Я и Соня удивлённо переглядываемся, а потом одновременно направляем всё внимание в окно.
Со второго этажа открывается отличный обзор на парковку у стен академии, на которой красуются две припаркованных иномарки. Обе чёрные, огромные, отполированные так, что от бликов хочется сощуриться. А из недр одной из них слышится сумасшедший грохот музыки.
— Понторезы, — цокает Соня.
— А кто это? — интересуюсь я, но ответ появляется перед моими глазами сразу же.
Из машины, в которой грохочут басы, вываливаются трое парней. Мне тут же хочется отпрянуть от окна, и поскорее. В одном из них я узнаю того худощавого брюнета, что размахивал вчера передо мной своим членом. Фу. Благо сейчас он не расхаживает по улице в чём мать родила. Хоть бы с ним вообще никогда не пересекаться. Надеюсь, этот урод не обладает фотографической памятью на лица. Ещё от него мне не хватало усмешек, летящих в спину.
А вот из второй машины выходит Горин. И желание отодвинуться поскорее от окна сменяется таким тянущим ощущением в груди.
Я не могу удержаться от того, чтобы не уставиться на Тимура через звенящие стёкла.
Одетый снова во всё чёрное: худи, джинсы, кожаную куртку, — он чуть ли не сливается со своим внедорожником. Его спасают лишь жутко белоснежные кроссовки.
— Так это Горин и компания, — усмехается Соня.
— Понятно… — отстранённо произношу я, нервно поёрзав на вибрирующем от басов подоконнике.