Никто и звать никак

Ром Полина

Муж вскочил, подхватил меня на руки и закружил по комнате, потом уселся в кресло со мной на коленях, потом вскочил, не выпуская меня из рук и потащил в спальню. Все это время Найд совершал вокруг нас какие-то нелепые прыжки. И там, в спальне, оставив за дверью поскуливающего Найда, очень торжественно заявил:

— Ты должна больше отдыхать!

— Ригер, успокойся! Я совершенно здорова, я недавно проснулась и не нуждаюсь в отдыхе!

Он сел на край кровати, где уложил меня, взял мои руки в свои и сказал:

— Ты делаешь меня счастливым, моя радость… Очень счастливым!

И с этого дня начались мои мучения. Ну, точнее, сперва я не думала, что это — мучения. Все радовались новости, шталь Тагина

прослезилась, даже Ранда смахнула слезу, когда мы им сообщили. Мы отпраздновали это событие вечером, со всякими вкусностями для всех обитателей дома и все было очень мило, но со следующего утра Ригер начал отжимать у меня управление хозяйством! Он ходил за мной следом, совершенно забросив свои дела, каждые пол часа напоминая, что мне нужно отдохнуть, в обед уговаривая меня «съесть еще кусочек». К нему дружно присоединились все обитатели дома, как только я садилась — мне тут же тащили подушки под спину, скамеечку под ноги и поднос еды или сладостей, если это было после еды… Каждая женщина считала своим долгом накормить меня и услужить, как будто я вдруг, резко, стала инвалидом! Самое неприятное было то, что Ригер перестал меня слышать! На все мои уговоры он только повторял:

— Да, дорогая! Как скажешь. Калина! Я понял, милая!

И продолжал делать то же самое! Сперва я думала, что это у него нервный стресс, но дни шли, заканчивалась вторая неделя, а все текло именно так… И я не выдержала. Мы поругались прямо во время сиесты, я просто не знала, как до него донести, что я чувствую себя не человеком, а инкубатором. Призовой кобылой, о которой заботятся, но чье мнение никого не интересует. Сложно сказать, что это было, возможно — просто гормональный всплеск… Когда я поняла, что он меня все так же не слышит, и не будет возражать, но продолжит делать так, как считает нужным… Когда я представила, что это теперь — на всю жизнь — я позорно разревелась.

Именно мои слезы и истерика и отрезвили Ригера.

— Калина…

— Что — Калина?! Ты две недели не слышишь, что я говорю! Ты делаешь так, как тебе удобно! Я что, стала слабоумной или перестала быть человеком?! Да если бы я только знала, что будет — ТАК… Я никогда, слышишь? Я никогда бы не согласилась на ребенка!

Найд забился в угол и жалобно поскуливал…

Глава 63

Это была первая и последняя наша серьезная ссора. Я выревелась на плече у мужа под его извинения и неловкое бормотание.

— Пойми, я же не сумасшедшая. Если я буду уставать или почувствую себя дурно, то я лягу и мы обязательно пригласим лекаря. Но общаться с тобой, когда ты не просто не слышишь меня, а именно не хочешь слышать… Это просто ужасно.

— Прости, Калина… я… понимаешь, для меня огромным счастьем было уже то, что ты согласилась стать моей женой. Но я же знал, что ты пьешь отвар… Я просто не допускал мысль о ребенке. Прости, наверное, я перегнул палку, да…

С этого момента беременность начала проходить так, как ей и положено. Иногда по утрам немного мутило, но ничего страшного или непереносимого не было. Я молода, здорова, даст Цез — все обойдется.

Когда меня тошнило, Ранда приносила мне травяной настой, который снимал недомогание. Да и не было у меня серьезного токсикоза. Так, мелочи жизни.

Ригер привез из города молодого мужчину, шталь Тинда. Ну, я бы сказала — мальчишку…Но этот хрупкий белокурый юноша искал себе место. С Ригером он подписал контракт и поступил на место управляющего макаронной фабрикой. При общей внешней субтильности и некоторой детскости лица, парень оказался въедлив, как клещ, дотошен и аккуратен, как главбух. Так что я, понимая, что скоро не смогу бегать, как раньше, передавала ему дела и тайны технологий. Хотя, прекрасно понимала, что особых тайн там и нет. Но очень важны были контакты с поставщиками,

склонность все проверять и перепроверять лично. На него же, кстати уж, повесили и производство спирта.

Ранда сейчас не справлялась даже в роли помощницы в цеху. Да и не стоило ей работать в две смены. После небольшой беседы, закончившейся к обоюдному удовольствию, я стала передавать ей свой сиропный кабинет. Договорились, что его вынесем с моего этажа и, к следующему году, вообще сделаем отдельную лабораторию. Для объема производства наймем ей помощников. Её дело — записывать рецепты и экспериментировать с новыми составами. Ну и чтобы не путать расчеты, пусть сама закупает сахар, фрукты-ягоды и приправы. Писала она неграмотно, зато считала в уме как боженька. Правда, оперировала она не самыми крупными цифрами, потому, после совещания и уговоров наняли ей пожилую учительницу. Первое время Ранда добросовестно путалась в лишних нолях и десятичных, но потом освоилась, сообразила, что к чему и лихо справлялась со всеми вычислениями. Хотя, надо сказать, что уроки грамматики прошли несколько сложнее. И бросила она их достаточно быстро. Поэтому, когда я читала ее новые сборки, то старательно прятала улыбку. Выглядела это примерно так:

«… и изчо добавить десять частей персюковава сока и одну часть сушеной травы сарги…» «Персюковый сок», меня, конечно, очень веселил, но эти бумаги нужны исключительно для внутреннего использования, я все понимаю, что именно она хотела написать, так что пусть будет так. Тем более, что мысль вернутся к уборке дома и огороду ее совершенно не привлекала. А вот её муж, Грай, ни к чему «такому» совершенно не стремился. Управлял конюшней, возился с лошадьми и все его устраивало. Ну и пусть. Каждому — свое.

Первый раз Найд сбежал в середине осени. Ему было уже больше полугода, он выглядел, как неуклюжий подросток, но я никогда не забывала, что он — волк… И все равно его исчезновение расстроило меня до слез. Ригер и Грай мотались в лес, свистели и звали, но он так и не вышел…

Через две недели, заслышав во дворе громкие голоса я бегом припустила по лестнице. Я верила, что он вернется и он — вернулся!

Да, в совершенно ужасном виде, грязный, голодный, с клоками линяющей шерсти на боках и очень виноватый. Он лежал у входа в башню так, как лежат на пузе нашкодившие собаки — прятал морду под лапами и делал вид, что вся суматоха вокруг не имеет к нему отношения. Я совсем не стала ругаться. Просто присела рядом и начала гладить его по жесткой шкуре, почесывать за ушами и спокойно рассказывать, что я волновалась за него, но очень рада, что он вернулся… Ну, и апофеозом нашей встречи стала жирная курочка, которую ему подали в миске. В дом его, в таком виде, конечно пускать было нельзя. Но в старую лохань, в которой его мыли раньше, он еле помещался. Думаю, пора ему покупать собственную. Мыться он любил не слишком, но никогда не огрызался, хоть и ворчал. Зато очень любил отряхиваться так, что потом всем мойщикам приходилось менять мокрую одежду.

А сегодня вечером он лежал у камина и довольно щурился на пламя. Огня он не боялся, хоть и старался слишком близко не подходить.

Зимой он сбегал еще несколько раз, а к началу весны ушел окончательно. Его не было дома уже целый месяц…

Зимой несколько раз приезжал, вроде бы по делу, шталь Тельм. Первый раз — когда собирали обоз, второй — просто уточнить, все ли он понял в первый раз… Когда обоз вернулся, он приехал с отчетом и деньгами, а потом, раз в десять-двенадцать дней «случайно проезжал мимо»… Уж не знаю, куда он там проезжал, но все такие вечера заканчивались одинаково. Мы с Ригером шли спать, потому что я быстро уставала, а он и шталь Тагина оставались за игровой доской. Свекровь уже не краснела просто так, при виде шталь Тельма, теперь она краснела, когда он очередной раз «случайно» проигрывал ей партию…