Никто кроме нас
Шрифт:
Взошедшее солнце окончательно разогнало остатки утреннего тумана и высушило капли росы на траве и ветвях деревьев. Бой, гремевший где-то впереди, затих и в верхушках деревьев снова защебетали радующиеся очередному солнечному, летнему дню беззаботные пичуги, которым нет совершенно никакого дела до кипящих на земле человеческих страстей. Лежащий рядом боец что-то недовольно шипит сквозь стиснутые зубы, и Андрей его прекрасно понимает, от долгого лежания в мокрой от обильной росы траве, гимнастерка и галифе промокли насквозь, ощущение такое, словно валяешься в луже. И пошевелиться нельзя, двум немецким связистам тянущим откуда-то нитку полевика - приспичило остановиться и покурить в десяти шагах от того места, где залегли пограничники. К счастью, они свято уверены в собственной безопасности и не очень смотрят
Снять бы их потихоньку, но никак не получится. Метрах в ста дальше маячит туда-сюда часовой, охраняющий накрытые пятнистой маскировочной сетью грузовики. Время от времени он останавливается, бросает полный неприкрытой зависти взгляд на бездельников - связистов и, потянув носом ароматы расположенной неподалеку полевой кухни, продолжает свое монотонное хождение взад-вперед.
Обидно - до передовой, а значит до своих, отсюда рукой подать. Со слов Пахома Сидоровича вон за той рощицей, в километре отсюда уже начинается простреливаемое из пулеметов и орудий ДОТов предполье укрепрайона. Вот уже полчаса, разбившиеся на пары, бойцы тщетно ищут лазейку в плотных порядках немецкой пехоты. Андрею в напарники достался москвич Илья Еремеев. Отец у него какая-то крупная шишка в наркомторге, а вот, поди ж ты, сын в армии, причем не где-то в столичном гарнизоне, под теплым крылышком всемогущего папаши. И ни родителям, ни самому Илье и в голову не пришло, что можно воспользовавшись связями отца как-то отмазаться от призыва. Да и совсем не похож этот серьезный, интеллигентный парень, на тех маасквичей основательно доставших его еще в той прошлой жизни бесконечными инспекциями и проверками - поборами, наглых, заносчивых, с какой-то великодержавно - боярской спесью, относящихся ко всему остальному - "замкадовскому" населению огромной России. Только сейчас Андрей начинал понимать, какая огромная разница возникла в характерах и менталитете людей всего за каких-то пятьдесят лет. Вроде и говорят на одном и том же языке, живут в одних и тех же городах, ходят по тем же улицам, что же должно было произойти в стране и умах ее граждан, чтобы за столь короткий срок пролегла такая пропасть между поколениями.
Между тем "сладкая парочка" закончила перекур и, повинуясь строгому, начальственному оклику какого-то мордатого фельдфебеля и подхватив катушку с проводом, направилась своей дорогой, помянув напоследок "тупую, жирную свинью".
– Знать бы, откуда они телефон тянут - в голову Карасева внезапно пришла интересная мысль.
– Из штаба батальона, на ротный НП - невозмутимо ответил напарник и, предупреждая следующий вопрос, мотнул головой в сторону удаляющихся немцев - эти и сказали.
– А чего ты сразу не сказал, что язык знаешь?
– Меня никто и не спрашивал - пожал плечами Еремеев.
– Ладно, пойдем, посмотрим, куда приведет нас волшебная нить Ариадны - Андрей окинул внимательным взглядом залитую солнцем поляну, не хватало еще наскочить на фашиста по нужде отошедшего в кусты. Не обнаружив ничего подозрительного, не обращая внимания на удивленный взгляд товарища, пополз в ту сторону, откуда появились немецкие связисты.
Тонкий телефонный провод гибкой змейкой стелился по земле, не потерять его из виду и самим не попасть на глаза немцам, то и дело шнырявшим по окрестностям оказалось делом достаточно не простым. После десяти минут переползаний, перебежек, перекатов и замираний на месте в самых причудливых позах, бойцы взмокли так, что их можно было выжимать. Все чувства обострились настолько, что даже легкий шорох листвы страшным грохотом отдавался в ушах, а местонахождение вражеских солдат еще издали обнаруживалось резкими запахами табака, пота, сапожного крема. Натянутые как канаты нервы, казалось, звенели от напряжения, поэтому, когда в кустах буквально в двух шагах от него резко дважды крикнула сойка, Андрей едва не подпрыгнул от неожиданности, не сразу сообразив, что это условный сигнал.
В густых зарослях орешника обнаружились
– Ну, докладывай хлопцы у кого, что?
– негромко потребовал старшина.
– Бесполезно - устало покачав головой, за всех ответил Олексич - здесь фрицев столько, что не протолкнуться. Надо до ночи подождать.
– Нельзя до ночи. После Кшечева немцы, уже, наверное, опомнились, и местоположение батальона могут обнаружить в любую минуту.
– Разрешите мне попробовать товарищ старшина - Карасев сам от себя не ожидал такой прыти - только нужен комплект немецкой формы.
– Два комплекта - неожиданно поправил его Еремеев - ты все равно языка не знаешь.
– Ну, хорошо проберетесь вы к своим, а дальше, что?
– уловив мысль, Ковальчук вопросительно уставился на своих подчиненных.
– Проберемся к своим, попросим дать красную ракету, это значит, что мы дошли нормально - продолжил излагать свою мысль Андрей - потом свяжемся с нашим командованием и по условному сигналу, ну, скажем, две зеленые ракеты, ударим одновременно. Они атакуют передний край, а наш батальон - штаб немецкого батальона, разгромит его и деморализует противника, ну а там, уже как получится. В общем, для нас, это единственный шанс выйти из окружения. Штаб можно найти по телефонному кабелю, его немцы тут рядышком протянули.
– Ну, ты голова, Карасев - изумленно протянул старшина - чего-то я за тобой раньше таких стратегических талантов не замечал.
– Не знаю, товарищ старшина - пожал плечами Андрей - просто подумал, что может получиться.
Из всего плана, пожалуй, самым легко выполнимым оказался процесс добывания униформы. Ее вместе со своими железными конями, любезно предоставили два немецких велосипедиста. "Дранг нах остен" ветеранов польской компании остановил натянутый поперек неширокой тропинки, кусок веревки, в которую доблестные солдаты вермахта влетели на полном ходу.
Если Еремееву трофейное обмундирование пришлось почти, по размеру, разве что штаны сидели несколько мешковато, то для плечистом Карасеве, серый мундир, казалось вот, вот разойдется на спине по шву, а руки чуть ли не до локтя сиротливо торчали из коротких рукавов. Хотя, положение удалось слегка исправить, закатав повыше рукава и расстегнув пару верхних пуговиц.
Илья закинул на плечо немецкий карабин, а Андрей оставил свой МП, который прихватил в разведку вместо разбитого в рукопашной схватке на заставе ППД. Впервые за почти, что четверть века, Карасев взгромоздился в кожаное седло велосипеда. Некоторое время ушло на борьбу с непокорным механизмом, упорно пытавшимся сбросить неумелого седока. Словно плохому танцору, ему мешало решительно все, то ребристая коробка противогаза, то подсумок с запасными магазинами, то саперная лопатка все время норовившая зацепится за раму, но вскоре позабытые было навыки, вспомнились, и он бодро покатил следом за Еремеевым.
Глава 9
Немного пропетляв между кустами, тропинка вынырнула на уже знакомую поляну. Часовой по-прежнему маячил возле замаскированных грузовиков, у дымящей полевой кухни собралось десятка полтора фрицев, оживленно гремящих термосами. Совершенно не похожий на повара, длинный, тощий как жердь немец в белом колпаке и фартуке, большим черпаком сноровисто разливал в подставляемую тару исходящее ароматным паром варево. Ни повар, ни пришедшие за обедом солдаты не обратили ровно никакого внимания на двух велосипедистов, только часовой проводил их скучающим взглядом и отвернулся. Очевидно, созерцать раздачу пищу, показалось ему занятием более увлекательным.
Впрочем, велопробег оказался недолгим. Добравшись до рощицы указанной Щербаковым и миновав группу фрицев, копающих глубокую квадратную яму не то под сортир, не то под братскую могилу, ряженые велосипедисты свернули в кусты. Там машины пришлось бросить и дальше двигаться уже пешим порядком.
Первая неприятность ожидала уже через пять минут, когда практически выбравшись из небольшого перелеска, внезапно наскочили на расположившуюся на просторной поляне минометную батарею. К счастью немцы еще издали выдали свое местонахождение шумом голосов, бряканьем металла и мощным "амбре" обычно сопровождающим большое скопление военного люда.