Никто не ангел

Ветрова Лиля

Она не знала, что сейчас Сергей убил бы ее, если бы она произнесла такие слова: «состояние», «забота», «осторожность». Он бы пришел в ярость, какую она и вообразить себе не могла. Как не могла и подумать, что подобные фразы годами точили как червяки его представление о своей личности, превращая его самого в груду хлама.

Это же был ее Сережа – добрый, умный и бесконечно любимый ею человек, лучший из всех людей, кого она знала, – разве мог что-то поменять открывшийся ей страшный факт?..

Но для

него это меняло все. Он никогда не говорил ей об этом, и она даже теперь по неопытности не могла догадаться сама, что ему пришлось вытерпеть в этой жизни.

Он рассказывал об аспирантстких передрягах, о том, как вышел из них с честью и должностью, и она сочувствовала ему и безмерно гордилась. Но он никогда не упоминал, что было у него в душе во время и после приступов, переезда от родителей и окончания института. Бездна его души оказалась от нее скрытой и теперь появилась внезапно и без его согласия.

– Почему ты мне не сказал ничего? – спросила она ласково, но он сделал вид, что не слышит, и она оставила эту тему.

Конечно, в некоторые мгновения она страшилась, что ничего не придет в норму, что все слишком серьезно. Задавалась вопросом о том, как должна вести себя с ним и по какой дорожке теперь пойдет их совместная жизнь.

Но ее нежность побеждала, и она кружила вокруг него, пыталась гладить по плечам и подкармливать чем-то, что он любит, забывала дурноту, которая подкатывала к ней самой от страха.

А он, казалось, пребывал в другом королевстве. Прошло несколько дней, а их времяпрепровождение все еще состояло из его молчания, а также из отстраненного от объятий сна на разных сторонах кровати.

Вика не знала, попытаться ли с ним поговорить. Но с горечью подумала, что она резко стала ему безразлична. Он теперь ее почти не слушал. А когда слушал, то отвечал с холодком или даже со злобой.

Учебный год подошел к концу, у Сергея оставалось совсем немного дел в университете. Он не стал засиживаться на больничном и после выходных вышел на работу. Какие-то полторы недели и начнется длинный преподавательский отпуск. Но разве это могло его обрадовать?..

Сергей оказался не готов к вызову, который бросила в него, как ядро, жизнь. Все, чего он достиг, кем он являлся, вдруг разбилось в пух и прах, как это бывало раньше. И он уже не был сильным, умным и цветущим мужчиной, готовым нести свою возлюбленную на руках по всей извилистой дороге жизни. Он стал больным испуганным, калекой, которому хотелось убежать на край света и спрятаться. А лучше – скомкать и выбросить все то, что свидетельствовало о его унижении.

Кто не мечтает иногда полетать на дьявольской метле, как Булгаковская Маргарита? Свежо и хорошо, и пробок почти нет, если вылететь на шабаш заранее.

Вот и Сергей никогда себя не осуждал за свои

лихие похождения. Мир его не понимает, а ему необходимо забыться и развеяться. Он же был всегда свободным человеком, и его дело, как ему прожить свою жизнь.

В своем сознании он глубоко ценил дружбу и верность и никогда не допустил бы мысли о том, что можно попрать дорогого человека, как это, например, сделала его родная мамаша.

Тем не менее Вика словно отступила теперь для него на задний план, и он уже не раздумывал, что будет с ней, если она узнает, что он второй день засиживается с Аллой допоздна на безлюдной кафедре.

Самое плохое, что у него имелось в мозгах, это, однако, пока была выпивка, которую они позаимствовали из общих запасов – достаточно дорогой коньяк. Она закусывали конфетами и лимоном, прозябавшим в холодильнике. Говорили обо всем. И даже смеялись, как в прежние времена. Она ни о чем не знала. И то был лучший подарок.

Он пришел домой, когда Вика уже лежала в кровати, отвернувшись к стене. Тихо, как ему казалось, разделся, и забрался к ней. Она почувствовала, что он целует ее в шею, прижимаясь к ее спине.

– Где ты был?..

Она спросила без намека на сонливость. Так, что будь он трезв, то понял бы: она лежала и ждала его, а мысли последних дней разгрызали ее мозг и размывали внутренности.

Но ему было тяжело объясняться. Страсть завладела им, изрядное количество выпитого изгнало его страхи, и он хотел лишь близости с ней.

– Иди ко мне…

– Ты выпил?.. Боже, Сережа, тебе же сказали пока воздержаться!

Две ее фразы наконец вскрыли нарыв.

– Это все, что тебя интересует, да?!

Он немедленно встал с кровати. И даже половину того, что он говорил, ни он, ни Вика потом не отважились бы повторить.

– За кого ты меня держишь, за старика?!.. Что тебе от меня еще нужно?! Чего я тебе не дал?!! Я, по-твоему, ребенок, чтобы отчитываться перед тобой, как перед матерью?!.. Я, по-твоему, и сексом заняться не могу, чтобы не сдохнуть?!..

Он кричал и кричал, сваливая все в одну кучу. И такая жестокость была у него в глазах, когда он смотрел на Вику, губы которой тряслись, а по лицу катились ручьи слез.

Он был словно одержимый, будто за него боролись все демоны ада.

Она вскочила с одеяла:

– Я уезжаю к матери!..

– Стой!..

Он схватил ее за руку и жестко выругался, что не оставило для нее ни капли от Сергея, которого она знала.

– Отпусти меня! Отпусти меня немедленно!..

Она рыдала так, что, казалось, ее удар хватит. А он стиснул ее в руках, не готовый отдать кому-то другому.

– Ну все, хватит… Не нужно, – произнес он.

Ярость его поутихла. Он ослабил железные объятия, и Вика в изнеможении опустилась на диван.