Никто не спит
Шрифт:
Песня заканчивается, и отец выключает музыкальный центр. Он садится в кресло, губы у него краснее обычного и чуть припухли.
— Боже мой, — выдыхает отец, прикрыв рукой рот. Вид у него довольный, как у марафонца после
— Ничего, что я взял? — спрашивает он, подняв саксофон.
— Ничего. Можешь не отдавать. Оставь себе.
Отец смотрит на инструмент, держа его в вытянутой руке.
— Боже ты мой, — усмехается он, потом встает и открывает балконную дверь. Во дворе работает какая-то машина, отец выходит на балкон. Стоит там несколько секунд, потом заглядывает в комнату.
— Иди сюда, Элиас.
— Что там?
— Иди сюда, поймешь.
Я выхожу на балкон. Мы стоим бок о бок.
— Чувствуешь? — спрашивает отец.
Я не понимаю, о чем речь.
— Вдохни! — он делает мощный вдох через нос.
Я делаю, как он, — и правда чувствую. Запах травы. Машина всколыхнула его, извлекла из-под зимнего покрова, пробудила от забытья. Такой сильный, такой зеленый. Эта глубокая зелень напоминает о темной голубизне стен в комнате Юлии.
Отец опирается на перила. Я вдруг осознаю, что ни
— Кажется, у меня роман, — говорит отец, оглядывая двор.
А я, кажется, догадывался. Но боялся. Чего я боялся? Что отец бросит меня ради нее? Что увлечется слишком сильно? Что она придет сюда и станет командовать? Я не знаю. Не знаю, чего боялся. Но сейчас, в эту минуту, мне не страшно.
Я жду продолжения. Но отец стоит, облокотившись о перила, оглядывает двор и больше ничего не говорит. Просто стоит, как хозяин поместья, который оглядывает свои владения. И я оглядываю наши земли вместе с ним.
У меня, может быть, тоже роман.
Письмо № 125
Сегодня началось лето.
Сегодня началось темно-голубое. Началось зеленое. Сегодня мне на ногу села бабочка.
Ты нашла другой вход?