Никто не узнает. Разве вы не притворяетесь нормальными?

Миллер Кимберли Рэй

Женщины, которые входили и выходили из номеров с тележками с туалетной бумагой, полотенцами и чистящими средствами, меня просто завораживали. Поначалу я лишь внимательно за ними наблюдала. Освоившись, я стала ходить за ними в другие номера, наблюдая, как они застилают постели и протирают поверхности влажными тряпками.

Горничные по большей части по-английски не говорили – или делали вид – и не могли общаться со мной. Единственным исключением стала Роза. Она была моложе остальных горничных. Каждый раз, когда я проходила мимо нее и ее тележки к автомату с мороженым, она мне подмигивала. Я придумала про нее целую историю: она была дочерью хозяина отеля, мужчины, который выдавал постояльцам ключи.

Когда Роза приходила убирать нашу комнату, я залезала на псевдодеревянный комод, который составлял всю нашу обстановку, и наблюдала за каждым ее движением.

– Привет, – сказала я ей однажды. – Мне очень нравится, как ты застилаешь постель.

– Могу и тебя научить, если хочешь, – ответила Роза и подозвала меня поближе.

Не помню, где тогда был мой отец. Думаю, он сидел в машине и слушал радио. Я надеялась, что он не вернется и не помешает мне получить урок домоводства от настоящей горничной. Роза научила меня застилать простыни, взбивать подушки и расправлять покрывало. На следующий день я застелила постели еще до ее появления, но она позволила мне пойти вместе с ней в другой номер и заняться уборкой.

Если мое навязчивое общество Розу и раздражало, она никак это не показывала. Она разрешала мне помогать ей вытирать пыль, полировать и пылесосить – я никогда не видела, чтобы родители занимались этим дома. Больше всего мне нравилось застилать постель, но я тщательно запоминала все прочие действия горничной – составляла план для нашей будущей жизни в новом доме. Я обязательно буду убираться и попрошу родителей платить мне за это – я видела такое по телевизору.

Родители хотели переехать до сентября, чтобы мне не пришлось регистрироваться в школе по адресу мотеля. В августе мама стала все больше времени проводить в поисках нового дома. Однако перспектива того, что мы найдем его, купим и переедем меньше, чем за месяц, казалась очень маловероятной. Особенно учитывая характер мамы – она ненавидела каждый дом с того момента, когда видела его впервые. Папа о нашем новом жилище обычно не высказывался, но мама находила поводы для отказа повсюду: белые ковры, узкие дверные проемы, дверцы в душе, отсутствие ограды, обои в цветочек. На Лонг-Айленде не было дома, который подошел бы нашей семье.

Я была уверена, что такой огромный дом папе не удастся захламить.

А потом настала очередь самого ужасного дома из всех: темно-коричневого, с потрепанными оранжевыми коврами внутри, с неопрятным кустарником вокруг. Гостевая ванная была обклеена блестящими зелеными обоями! По моему мнению, там все было плохо и неправильно, но мама в него сразу влюбилась. Кроме того, хозяин двухэтажного строения с четырьмя спальнями, тремя ванными, гаражом на две машины и чердаком, таким большим, что риелтор советовал нам устроить там квартиру и сдавать ее в аренду, уже купил себе жилье во Флориде и хотел продать старое немедленно.

Нравилось мне это или нет, но у нас появился новый дом – большой, гораздо больше, чем нужно семье из трех человек. Я старалась во всем видеть хорошее. Но единственным достоинством дома были его грандиозные размеры. Я была уверена, что такое пространство папе захламить не удастся.

Мы переехали через пару недель. За дом мы заплатили наличными – страховая компания уже выплатила нам компенсацию. В первый же вечер я распаковала новую швабру и тряпки, которые родители купили накануне, и, верная своему обещанию, начала убираться. Это было очень просто – ведь мебели у нас еще не было. Я мыла и терла нашу новую кухню, а родители перевозили кое-какие вещи, которые мы забрали от бабушки, и все то, что скопилось в нашем гостиничном номере.

– Папа, мы же не будем устраивать беспорядок

в этом доме, правда?

– Я постараюсь, малыш.

Папа не любил давать обещаний, которые не мог выполнить.

9

Я твердо верила, что после пожара смогу переписать всю свою жизнь. Вскоре после переезда я пошла в третий класс, и все в моей жизни стало новым. У меня появилась новая одежда, новая обувь, новые куклы, новый портфель и новый дом, куда можно было приглашать друзей. Осталось лишь завести новых друзей.

Моя жизнь началась сначала – я всегда об этом мечтала. Но я осталась прежней. Я по-прежнему стеснялась сверстников и старалась с ними не общаться. А в обществе людей старше тридцати я расцветала и всеми силами старалась произвести на них впечатление. Когда начались занятия в школе, меня стали дразнить за застенчивость, за то, что я – новичок, словом, за все подряд. Чувство неловкости было для меня привычным, но меня никогда раньше за это не дразнили. Домой я приходила в слезах. Родители учили меня защищаться. Папа показывал, как отражать удары, но при этом твердил, чтобы я никогда не бросалась в драку первой – можно было только отвечать.

– Тебе нужно поставить одного хулигана на место, и все остальные от тебя отстанут, – говорила мама.

Но быть ребенком оказалось гораздо тяжелее, чем она думала. Когда я пыталась постоять за себя, меня начинали дразнить еще сильнее, поэтому я предпочитала отмалчиваться.

Больше всего я боялась уроков физкультуры. Я никогда не была особо спортивной, но это псевдосвободное время я просто ненавидела. Во время других уроков всем приходилось молчать, поэтому меня никто не дразнил. Но в спортивном зале можно было разговаривать, и все смеялись надо мной. Когда учитель выстраивал нас у стенки и приказывал бегать по залу и ловить брошенный им мяч, я молилась, чтобы мне удалось его поймать.

Я никогда не играла в футбол и даже не смотрела его. Я не представляла, как ловить мяч, но каким-то чудом он сразу оказался у меня в руках.

Но хотя я проявила чудеса спортивной ловкости, мальчишки не перестали дразнить меня. Я же по-прежнему не отвечала.

Когда я вернулась в строй, девочка, стоявшая рядом со мной, сказала:

– Я бы на твоем месте промолчала, Джон! Она играет намного лучше тебя.

Девочку звали Кэролайн, и она никогда прежде не обращала на меня внимания. Я улыбнулась. Отблагодарить ее чем-то другим я не могла. Но она пошла рядом со мной, когда мы возвращались в класс.

– Ты играешь в футбол? – спросила она.

– Несколько раз играла, – соврала я. Я никогда не играла в футбол, но это было лишь делом техники.

– Мой папа тренирует команду «Найт Копирз», и ты можешь в нее вступить.

Вечером за ужином я сказала родителям, что люблю футбол и хочу вступить в команду Кэролайн. Они посмотрели на меня так, словно в тело их дочери, всеми силами избегавшей общения с другими детьми, вселился инопланетный разум. Но на следующий день мама позвонила, куда нужно. К следующим выходным у меня была фиолетово-черная форма, наколенники и перчатки, а родители принесли на мою первую игру целый пакет нарезанных апельсинов. Меня сразу же назначили левым форвардом, но я не понимала, что должна делать. Поэтому я просто бегала по футбольному полю параллельно мячу, как велел мне папа Кэролайн.

Я надеялась, что если мяч окажется где-то рядом, кто-нибудь подбежит и пнет его раньше меня. Я не знала, где ворота моей команды.

Футбольным гением я не была, но благодаря еженедельным тренировкам и играм мне удалось подружиться с Кэролайн. Я несколько раз была у нее дома, и мы играли вместе. А потом я сделала нечто такое, чего никогда прежде не делала – я пригласила ее в гости.

Конец ознакомительного фрагмента.