Никто не выйдет живым
Шрифт:
Ли был почетным президентом вьетнамского землячества, и я мог представить, где он понабрался таких фраз.
Он смотрел куда-то поверх моей головы, медитативно покачивая лысым черепом, но не забывая вовремя стряхивать пепел в пепельницу розового мрамора.
– Ты закончил обдумывать исторические перспективы вьетнамского народа? – спросил я несколько минут спустя, когда сигарета была выкурена и Ли наконец вспомнил о моем присутствии. – Ты готов вернуться с небес на землю?
– На небесах гораздо приятнее, – грустно заметил Ли. – Там никто не пристает
– Там занимаются оптовой торговлей драгоценностями? – уточнил я.
– Иногда я начинаю плохо о тебе думать, Костя, – укоризненно посмотрел на меня Ли. – Иногда мне кажется, что у тебя нет ничего святого. А ведь у каждого человека должно быть нечто, вроде нравственной опоры. Какой-то стержень, идеал, с которым человек сравнивает свои поступки... Мир изменчив, но что-то должно оставаться неизменным, иначе мир рухнет...
– Согласен, – кивнул я и переменил позу в кресле: единственным результатом этой болтовни было то, что у меня затекли ягодицы и ляжки. – Что-то должно оставаться неизменным. И я-то как раз думал, что для Старого Ли таким неизменным идеалом, такой нравственной константой...
– Прости, – перебил меня Ли. – Какое-то новое слово. Я его не понял...
– Потом напишу тебе на бумажке, – сказал я, и Ли удовлетворенно кивнул. – Так вот, я думал, что если уж Старый Ли и уважает в этой жизни что-нибудь, так это Конституцию Российской Федерации и соглашение о разделе территорий в Городе. Разве не так?
– Так, конечно, так! – Ли потянулся было за новой сигаретой, но я опередил его, ткнул пальцами в стенку шкатулки, и та отъехала на другой конец столика. В своем нынешнем состоянии Ли не мог подняться из кресла. Он проводил шкатулку печальным взглядом и трагически спросил меня: – Почему?
– У тебя уже крыша едет, Ли, – пояснил я. – Причем не в нужном мне направлении. Я хочу, чтобы ты слышал меня и понимал.
– Слышу, – вяло сказал Ли. – Понимаю!
– Так ты все еще признаешь соглашение о разделе территорий? – снова спросил я.
– Ли всегда был законопослушным гражданином. Ли всегда соблюдал соглашение. И мои люди соблюдают соглашение. Я уважаю и Гиви Ивановича, и всех остальных...
– Тогда ты будешь неприятно удивлен, Ли, – вздохнул я. – Тебе, наверное, не сказали.
– Мне «не сказали»? Мне все говорят...
– Женщину ограбили в торговом центре на Некрасовской. А это не ваша территория.
– На Некрасовской? – Старый Ли перестал улыбаться. Он полез в карман халата, вытащил маленькую коробочку с белыми таблетками, достал одну и положил под язык.
– Вот именно, – подтвердил я. – Там сейчас работает Валера Меломан, троюродный брат Гиви Хромого. Он не слишком обрадуется, когда узнает...
– Не узнает, – сказал Ли. Он уже не был расслаблен и благодушен. Он больше не походил на Санта-Клауса. Старый Ли был озабочен. – Ты ведь не станешь болтать направо и налево?
– Я никогда не болтаю направо и налево. Но моя знакомая хочет получить назад свои вещи. И если
– Не надо никуда ходить, – оборвал меня Ли. – Зачем куда ходить? Уже ночь на дворе. Мы и так все прекрасно обсудим. Тебе понравилась рыба?
– Рыба была хороша, – одобрительно кивнул я. – И знаешь, чем она лучше твоих сигарет?
– Чем же?
– От нее не тянет на болтовню о судьбах разных народов.
– Правильно, – сказал Ли. – Плевать на народы. Будем разбираться с побрякушками. На Некрасовской, – повторил он. – Ну какая еще судьба может быть у народа, где каждый так и норовит обмануть Старого Ли?! Мне-то они сказали совсем другое...
И он произнес длинную и непонятную фразу на своем родном языке. Судя по интонациям, это было очень выразительное ругательство.
4
Ли позвонил по телефону, и нам принесли большое блюдо, на котором небольшой горкой были сложены маленькие зеленые листочки. Гостеприимный хозяин предложил мне угоститься, но я любезно отказался, предпочтя стороннее наблюдение за тем, как Ли размеренно разжевывал листья, сбивал языком в сочный комок и перекатывал его во рту наподобие жвачки. Эта процедура не мешала ему продолжать беседу по интересующему меня вопросу.
– Это не мои люди, – сказал Ли. – Это какие-то новые. Я их даже не знаю по именам. Хонг знает. Они пришли к Хонгу, чтобы узнать, кто может купить золото и камни. Хонг – мой человек. Он доложил мне. Но те двое говорили, что взяли товар тут неподалеку. Хонг пояснил им, что десять процентов надо отдать Старому Ли. Они не знали этого правила. Молодые, совсем глупые ребята.
– Я так понимаю, что десять процентов ты уже получил, – сказал я. – Что именно тебе перепало?
– Почему так плохо думаешь обо мне? – Ли возмутился, но не слишком. – Я ничего еще не получал.
– Нет, – возразил я. – Ты уже получил какую-то вещь. И она тебе страшно понравилась. Только не отпирайся. Зачем ставить себя в дурацкое положение? Ты же знаешь, что я прав.
Ли задумался, выплюнул бледно-зеленый ком изо рта и сказал:
– Ты прав, Костя. Мне уже отдали мою долю. Но откуда ты узнал?
– Профессиональные секреты.
– Скажи, прошу как друга, – настаивал Ли. – Просто хочу понять, как ты меня раскусил. Это интересно.
– Это действительно интересно, – согласился я. – Твои люди уважают соглашение и не лезут на чужую территорию. Стало быть, мою знакомую обработали какие-то свободные художники. Тебе на них должно быть плевать. Как и на мою знакомую. Тебе важно, чтобы о случившемся не узнал Валера Меломан, и тебе важно получить с этого дела как можно большую выгоду.
– Какая выгода, Костя? – развел руками Старый Ли. – Ты же мой друг...
– Все мы друзья, пока дело не касается денег. Я тебя знаю, Ли. Можешь не компостировать мне мозги. Так вот. Если тебе все равно, кому подыграть, ты должен был постараться выяснить, сколько может заплатить моя знакомая.