Никто
Шрифт:
– Эй, - сказал Крайер.
Священник, казалось, рад был на время отвлечься от работы.
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
– Возможно. Простите, что побеспокоил вас.
– Ничего страшного, вы меня совсем не побеспокоили. Я отец Бруно.
Кое-что ещё пришло Крайеру на ум. Почему некоторые священники представляются по фамилии, а некоторые - по имени? Отец Каллахан, отец О’Мерфи, отец Джим, отец Том.
Зачем он отвлекается на все эти мелочи? Всё это не имеет значения, ничто не имеет значения, кроме того, ради чего он плачет и истекает кровью.
– Я просто хотел спросить о… собраниях А.А., -
– Мы проводим собрания в подвальном помещении три раза в неделю. По понедельникам, средам и пятницам в 19:30.
Для гарантии: чтобы те, кто чувствует, что в выходные не сможет сдержаться, пришли сюда в пятницу. Или в понедельник, после того как облажались в субботу или воскресенье.
– Вы отвечаете за эти встречи?
– Да, я.
Отец Бруно смотрел Крайеру в глаза, дружелюбно улыбаясь, с заботой, прибережённой для тех, кому понадобится утешение. Либо он видел Крайера впервые, либо не узнал его. Крайер подумал, что этим можно воспользоваться. Можно зайти с другого конца и продолжать рыть носом землю, как ищейка.
– Год назад на эти встречи ходил мой друг. Вы тогда уже здесь работали?
На лице священника промелькнуло болезненное выражение, а затем он снова улыбнулся, на этот раз будто бы с раскаянием.
– Да, я был здесь. Помогал отцу Антонио и сам прикладывался к бутылке. Я начал посещать эти собрания, садился всегда в дальний угол, пытаясь скрыть своё лицо, находясь в своей же церкви, потому что боялся, что кто-нибудь из прихожан узнает меня. Я не совсем понимал, как работает эта система. Меня больше занимало собственное тщеславие, нежели моя жизнь и вера. Только несколько месяцев спустя я смог действительно встать и признаться перед всеми, понять, что мне действительно нужна помощь.
– Отец Бруно поставил грабли возле статуи святого Франциска.
– А как вас зовут?
– Эйб Фишбаум.
Они пожали друг другу руки.
– Вы сказали, что год назад ваш друг посещал эти встречи, да, Эйб? Надеюсь, это пошло ему на пользу.
– Не думаю, что можно так выразиться. Его убили вскоре после этого.
– Какой ужас…
– Следствие зашло в тупик, и я решил, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы найти виновного. Я надеялся, что могу задать кому-нибудь несколько вопросов.
– Разумеется, спрашивайте. Я попытаюсь по возможности ответить.
– Тогда об этом много говорили в новостях. В дом моего друга проник преступник, который убил его жену, дочь и его самого. Вы не помните человека, о котором идёт речь?
– Как его звали?
Как же избежать ответа на этот вопрос?
– Он был довольно тучным, ел все пончики и возмущался по поводу электрических свечей.
– Было бы проще, если бы вы напомнили мне его имя.
– Но это же общество анонимных алкоголиков, разве нет?
– Хотя бы просто имя, без фамилии. К тому же, если об этом происшествии писали в газетах и говорили в новостях, то…
– Он работал в «Интел», может быть, приходил с кем-нибудь из коллег, если вы их, конечно, знаете. Они там любят есть королевские креветки.
Отец Бруно склонил голову набок и негромко хмыкнул. Короткий выдох, но полный смысла.
– Не очень-то близкими вы друзьями были, раз вы можете его описать, но не знаете его имени.
– Я знаю, - сказал Крайер, - или, по крайней мере, знал раньше. Просто я не могу вспомнить. Не могу сказать.
–
– Нет.
Он не лгал. И любой человек, который по долгу службы имел дело со слабыми, нерешительными, сломленными, удручёнными, нестойкими людьми, с пьяницами, грешниками, с людьми, которые грешили сами и сами же страдали от несправедливости, человек, который сам был алкоголиком, не стал бы требовать от Крайера слишком многого.
– Хм. Я не понимаю, - сказал отец Бруно, который теперь искренне заинтересовался. Он один из тех, кому до чёртиков надоело видеть каждый день одни и те же лица, слушать об их обычных проступках и терзаниях.
– Но оставим это. Вы сами ищете утешения? Может быть, вам нужно исповедаться?
Этого следовало ожидать. Начинаешь вести себя странно, заводишь разговор об убийствах - и священник, конечно, захочет, чтобы ты рассказал всё Господу, а потом сам же сдаст тебя копам.
– Нет, я пришёл не за этим. Я пришёл, чтобы узнать, не замечали ли вы чего-нибудь странного на собраниях А.А. примерно год назад. Не приходил ли кто-нибудь посторонний. Бывали ли драки, угрозы, или кто-нибудь обращался к вам с серьёзными проблемами. С серьёзными психическими отклонениями. Может быть, кто-нибудь вёл себя пугающе.
– Как я уже говорил, на тот момент у меня у самого были проблемы. Боюсь, это беспокоило меня больше, чем проблемы моих прихожан и других участников встреч. Но насколько я помню, ничего странного не происходило. Ничего такого, что осталось бы в моей памяти спустя год, в том числе драки и угрозы. Вы сказали, что вашего друга убили?
– Его и всю его семью.
– Сожалею о вашей утрате.
– Это была не моя утрата.
– Что вы имеете в виду?
– Давайте обсудим и это тоже.
– Крайер никак не мог подобрать нужные слова. На него с грустью смотрел святой Франциск: каменное лицо, на котором были рубцы, оставленные непогодой, глаза смотрели слишком осуждающе для святого.
– Может быть, отец Антонио что-нибудь знает?
– К сожалению, он скончался около полугода тому назад. Рак.
– Он всегда проводил эти встречи?
– Нет, но человек, который их проводил, возможно, придёт сегодня вечером. Он всё ещё староста группы. Могу сказать вам его имя: Ларри. Возможно, он вспомнит что-нибудь, что окажется для вас полезным.
– Спасибо. Думаю, я подожду.
Всё это время он думал: может быть, это он. Может быть, отец Бруно на полставки подрабатывает маньяком, орудующим ножом. Подавляет сексуальное желание, не трахает маленьких мальчиков, как нормальные священники, и вынужден оттягиваться другими способами.
Может быть, это он убил мою жену и дочь, а затем попытался прикончить меня. Может быть, именно его мне придётся убить.
23
До встречи А.А. оставалось два часа, и Крайер решил выяснить, не знает ли его тело дорогу ещё куда-нибудь неподалёку.
Он шёл, огибая здания, зашёл в компьютерный магазин, где, наверно, частенько бывал и раньше. Там было полно народа, шумные посетители расталкивали друг друга локтями, прокладывая себе путь между витрин. По большей части это были дети, которые хотели заполучить какую-то недавно вышедшую игру. Один подросток как раз играл в неё: нажимал на кнопки, высунув от усердия язык, глядя на картинки на экране.