Нина и лорд
Шрифт:
Следующим номером этого театра абсурда, благостными колоколами для моего самолюбия, прозвучал, дикий визг. А что я, я ничего, говорю же общество мне нужно, вот я и отрастила два пяточка, на каждую из дам, для симметрии.
— И так, где староста? — обратилась я к хиляку.
— Да я тебя, стерлядина…..- завизжал фальцетом мужичонка.
— Я понимаю, что вам нечем, но все же попробуйте понять. Ко мне стоит обращаться строго на вы, господин хряк — ну, вот и мальчик у нас появился, а то как-то девочкам свиноматкам скучно будет без ухажеров.
Поскольку ничего вразумительного я из хрюканья понять не смогла, то отправилась
Беседа со старостой проистекала, все том же уничижительном для меня ключе, и закончилась вполне закономерно, пяточком уже у старосты, он угрожал нажаловаться начальству, я отозвалась положительно на его визгливую инициативу, и ретировалась на лавочку, пока лысеющий свиновожак связывался с ректоратом. Вот, мне даже интересно как поведет себя Мориани, пошлет меня на конюшни в лучших традициях воспитательных методов Барабаки, или все таки поведет себя в заявленной версии жениха, и защитит одну бедную, глубоко угнетаемую меня.
Мориани не подвел, жених, не чета Тсаю. Через полчаса, я услышала заискивающие завывания старосты:
— Госпожа триесса, зайдите, пожалуйста, ко мне.
Я не стала вредничать, взошла, кушать и спать хотелось ужасно, я уже даже согласна на хлев, и сны не страшны, просто с ног падаю.
— Госпожа, триесса, произошла ошибка, мы не так поняли, ваше начальствие все нам раскумекало. Токо вы сымите проклятие! Как же я до дому пойду, меня жона не пустить — голосил староста.
Судя по красным пятнам на щеках старосты, мой ректор раскумекал ему вполне доходчиво, так доходчиво, что через полчаса меня расселили в уютный домик на окраине, оснащенный кухней, и выходом на пляж. Красота. А проклятие старосте, жоне, и дщери явонной с муженьком я сняла, перед сном, в качестве большого одолжения.
Практика моя оказалась непыльной, всего и надо было смотреть за урожаем, вовремя насылать дождь да уничтожать долгоносиков, которые паразитировали на теле столь нужной Рихару пшеницы. А так мой дом превратился в филиал, магической гадалки леди Эльвиры Тёмнозаведущей, или Адалины Кривогадающей, как вам больше нравиться. В общем, в последнее время ощущала я себя внучатой племянницей киргизкой шаманки, близкой родственницей цыганки Азы, и правой рукой Ванги. После того как я опоросячила местную верхушку, а потом с такой же легкостью вернула ее в обычный аороский облик, ко мне пошла череда, причем безбрежная местных жителей.
— Сымите с мого мужика порчу, пьёть безбожно.
— Меня соседка опроклятила, злыдня курвищенская, сделайте шо-нибудь, госпожа ведьма.
— Муж к лярве ходить, сделайте ему порчу, шоб у него все отсохло.
— Мне бы ветер госпожа ведьма, а то улову нетуть.
— Мне бы, шоб вся рыба у соседа повымерла — это уже после того, как я ветер попутный сделала.
Я никому не отказывала, ну, конечно, если просьба была адекватная. Жители платили мне натурой, хпадник в моем доме просто ломился от деревенских деликатесов. Приходить то ко мне, приходили, но на выходе строго плевались через оба плеча, и регулярно обливали мне изгородь рыбьей кровью. Это деревенские додельники так нечисть, в виде меня, упокоевали. На улицах со мной не здоровались, а местная детвора смотрела на меня исключительно из-за
А вот последняя просьба, пир для ушей, просто Мария из Дикой розы плаксиво вещала мне:
— У меня семеро детей, работаю на рынке, домой прихожу поздно, так ко мне сосед повадился. Скребется гад в двери, детей, пугаить, пряники им предлагает. Но я им настрого велела не впускать. Так энтот негодяй под дверь сувает, и мне приветы передавает.
Прослушав печальную сказку про семеро козлят, я задала логичный вопрос, а где все это время был папа-козел.
— Так, я его как поймаю, приведу, шляется у меня не знамо где, домой редко приходить, чо делать не знаю.
— Соседа приветить — логично предположила я.
— Так люблю я его.
— Кого?
— Мужа свого.
— Ладно, приводи — у самой та же беда, люблю, а он шатается неизвестно где, ни слуху, ни духу.
Вы будете смеяться, но многодетный козел действительно оказался проклят, я проклятье сняла и теперь в благодарность имею каждое утро разные рыбные деликатесы.
Это все смешно, если бы не было так грустно. В данном случае мой девиз нет худа без добра не сработал, ибо:
«Ж’па растет, у Нины Смеляковой уже 25-ый год, ж*па растет, у Нины Смеляковой, и в любви не везет»
Я стала много кушать и слишком много думать. А это ни есть хорошо. От безделья пробовала изобрести энергетик, чтоб не спать по ночам, чуть не загнулась от сердечного приступа и увлеклась варением снотворных зелий. Даже убойную сивуху пробовала варить, ничего не помогало, мозг ночью не отключался, а днем я имела бледный вид, ибо худшего кошмара в виде своей соноведенческой семейной жизни, на фоне реальной безнадеги я еще не видела. Вы когда-нибудь завидовали самой себе. Я лично врагу такого не пожелаю.
Во сне Тсай водил меня в оперу. И не просто водил, а предварительно подарил полную экипировку для похода, включая красное кружевное белье и рубиновый гарнитур. В кружевных полосках и ожерелье лорд, собственно говоря, и застал меня. Я жутко смутилась, и долго сердилась на наглого лорда, который и не подумал выходить из комнаты, и вдруг стал говорить комплименты, собственной жене, представляете какой мерзавец? И чего мне по ту сторону не хватает — не понимаю, реальная я растаяла бы, а вот иная сердилась и фыркала. А дальше лорд в оперной ложе держал меня за руку, тихо, пока никто не видит, целовал за ушком и говорил глупости, про мои глаза, и не только. А иная я закрыла перед ним дверь спальни. И на бал в розовом платье меня тоже водили, и танцевали со мной всю ночь, и глухим рыком от меня отгоняли всех оборотней и разных там эльфов, и даже набили морду ректору.
Я уставала от этих снов, и даже частые визиты Мориани, на зависть местной аорской элиты меня не радовали. Впрочем, эти типичные образчики провинциальной субкультуры вообще считали меня шлюхой, ибо, по их авторитетному мнению: как можно принимать мужчину у себя в доме без свидетелей? В гробу я видела этих свечкодержателей. Думаю, местные моралисты давно бы нашили мне на грудь алую букву, как героине известного романа, если бы не боялись, все таки одна нервная я, изначально убедила их в своей редкостной зловредности.