Нина. Книга 3. Среди монстров
Шрифт:
– Перестань себя винить. Ты спасла наши жизни! Если бы ты не вывела на них, то погибли бы мы! А у нас тоже есть дети и жены, и тогда бы они остались без мужей и отцов! Ты сделала выбор! Ты спасла наши жизни, а не их!
– В том то и дело, Роберт! Я не хочу выбирать! Я не хочу решать, кому жить, а кому умереть! Я не хочу иметь смерть на своей совести! Не мне решать, к кому ей приходить!
Нина безостановочно утирала слезы рукавами невероятно дорогого пеньюара, в котором четко читался вкус Изабеллы – любимого стилиста Эрика. И от вида того, как Нина небрежно растирает слезы
– Нина, у тебя есть потрясающие способности, и ты не можешь игнорировать их. Они даны тебе для того, чтобы ты помогла принести порядок в мир. Да, мы отняли жизни, но эти люди сами избрали свой путь! Они знали, на что шли! И ты помогла избежать больших жертв, потому что если бы Пастаргаи пришли к власти, начался бы новый дележ территорий, а это всегда означает горы трупов.
Рыдания Нины затихли, но слезы продолжались.
– Я все задаюсь вопросом, для чего мне даны эти способности, но ни один ответ не подходит. Помоги найти верный, Роберт, – прошептала Нина.
Роберт искренне удивился – Нина впервые попросила его о чем-то.
– Однажды, друг сказал мне, что я такая, какая есть, чтобы помочь людям избавиться от терзаний, найти успокоение, получить избавление от грузной ноши. И я сделала то, о чем она просила. Я подарила ей избавление. Но если бы она была права, то после свершения предназначенной мне задачи, я должна была почувствовать облегчение от того, что мой долг выполнен. Но это было не так. Я почувствовала такое болезненное одиночество, что захотелось сгнить от него в ту же секунду! Что же это за долг такой, от которого хочется умереть?
Нина смотрела на Роберта глазами, искрящимися от слез, а Роберт не знал, что сказать, и просто молчал. Он был поражен тем, насколько плохо он знал Нину все это время. Она так открыто поведала ему свои сокровенные переживания, о которых он даже и не догадывался, что теперь чувствовал себя должным выслушать и помочь ей. Она осмелилась искренне рассказать о том, что ему не следовало знать, в надежде на то, что он сможет помочь ей найти ответы на ее собственные вопросы. Но был ли он в силах это сделать? От осознания того, сколько времени она носит в себе столько горя, нежелающее найти выход из нее, Роберт вдруг почувствовал укол стыда от того, как много они требуют от Нины, обязанной дарить людям избавление, не в силах успокоить ее саму.
– Нина, – тихо произнес Роберт, – но ведь теперь ты не одна. Теперь у тебя есть мы.
Роберт почти прошептал последнюю фразу, словно боялся подтвердить, что «мы» подразумевает и его самого. Как бы горько ему ни было признавать, как бы стыдно ни было перед Лидией, но факт оставался фактом – он больше не желал винить Нину в ее смерти. Такой простодушный человек, как Нина, просто не может совершить злодеяние. Любое зло, исходящее от нее, на самом деле происходит из ее болезни. Совершенно точно, Нина больше не одинока. У нее есть Роберт.
Словно прочитав его
Дурная мысль, пронесшаяся в его голове, не осталась незамеченной этими прекрасными серебристыми глазами, сверкающими бриллиантами на свету.
Нина взяла ладонь Роберта и положила себе на грудь.
– Нина, – Роберт попытался отпрянуть, но Нина сильнее надавила на его кисть так, что он, сам того не осознавая, сжал ее грудь в своей ладони.
Сквозь тонкий шелк сорочки Роберт отчетливо прощупал выпирающий сосок. Роберт зажмурился, словно подвергался невыносимой пытке. После смерти Лидии уже прошло почти полгода, и до сих пор у него не было ни одной женщины, и теперь он вдруг осознал странную мысль, что, возможно, первой женщиной станет та, которую он долгое время обвинял в гибели невесты.
Осознав эту гадкую мысль, Роберт снова захотел одернуть руку. Но так и не смог устоять соблазну. Грудь Нины вздымалась все чаще, Роберт продолжал сжимать и разжимать нежную мякоть раз за разом, Нина закатила глаза и запрокинула голову на подушку, наслаждаясь ощущениями.
– Нина, это неправильно, – выдохнул Роберт.
У него вдруг пропал голос, а в горле пересохло.
– Я чувствую огонь внутри тебя, Роберт. Чувствую, как ты хочешь меня, – произнесла Нина куда-то вдаль.
Она заставила его руку спуститься ниже на живот, а потом и вовсе лечь между ее бедрами. Роберт издал мучительный стон. Чувствуя разгоряченную плоть под кружевным бельем, Роберт едва сдерживался.
Он уже представлял, как блаженно будет оказаться сверху и целовать ее тонкую шею, пахнущую свежестью цветов после дождя, как развяжет пояс шелкового пеньюара и запустит руки под сорочку, где горячая бархатистая плоть жаждет его поцелуев и ласк. И в то же время Роберт осознавал, насколько чудовищно-вероломным станет сей акт.
– Нина, перестань!
Роберт одернулся, вернулся обратно на табурет и закрыл лицо руками.
– Почему Роберт? – спросила Нина, выйдя из состояния экстаза.
Ее голос вдруг стал бодрым и даже уверенным, словно она не рыдала и не дрожала всем телом минуту назад.
Роберт лишь молча уставился на Нину, пытаясь избавиться от возбуждения.
– Это из-за Лидии? Или из-за Эрика? – Нина сверлила его пристальным взглядом.
Роберт не знал, что ответить. Он никогда не разговаривал с Ниной столь смело о том, что творится у него на душе.
– А-а-а, ты боишься предать Эрика, – медленно произнесла Нина то ли вопросом, то ли утверждением. – Ты ведь с тех пор только этого и боишься, не так ли?
Роберт нахмурился.
– Тогда в тюрьме. Ты ведь предал его. А потом оставил умирать. Так друзья не поступают, – Нина покачала головой и зацокала, ухмыляясь.
– Зачем ты так? – не понимал Роберт.
Он был печально удивлен тем, что только что Нина хотела, чтобы он любил ее, а секунду спустя корит за самую большую ошибку, тяжелым валуном, оседающим на его душе. Уже три десятилетия он корит себя за содеянное и набирается храбрости признаться во всем Эрику. А Нина так безжалостно давит на эту язву!