Нищие
Шрифт:
Маргарита обвела взглядом участников совещания и, не обнаружив за столом Бурдакова, вопросительно посмотрела на его заместителя Сергея Ефимовича Кондрашова. Он увидел её взгляд и в ту же секунду опустил глаза в справку. Ей показалось его поведение странным, потому что при встречах заместитель Михаила всегда преображался. Усталое лицо расплывалась в улыбке, глаза загорались, и он непременно шутил. Правда, шутки были довольно затасканными и плоскими, но Маргариту радовало, что её появление всегда приободряло Кондрашова. * Отправлено по месту жительства в другие регионы, - продолжал префект читать справку, - тысяча шестьсот двадцать человек. Ого! Это же сколько денег мы израсходовали на бесплатные билеты? * Сто восемьдесят миллионов рублей, - тут же ответил начальник финансового управления.
В ответ префект лишь хмыкнул: * Был бы толк. Вкусив столичной жизни, половина из них через неделю вернется к нам обратно. Ну, ладно, что тут дальше? Шестьсот с лишним человек отправлены в семьи. Двести в приемники-распределители, триста пятьдесят в приюты, остальные отпущены. Куда отпущены?
– посмотрел он в сторону заместителя начальника управления внутренних дел. * По домам. Все эти люди имеют московскую прописку, свою жилплощадь. Это, Дмитрий Яковлевич, профессиональные нищие. С каждым годом их становится все больше и больше. * Почему? Льготы даем, пенсии увеличиваем. В Москве средний заработок у рабочих уже за сто пятьдесят долларов... * Так стоять с протянутой рукой все равно выгоднее. Во-первых, не пыльно. Во-вторых,
– В прошлом году мэр подписал постановление "О мерах по усилению борьбы с бродяжничеством в Москве". И сегодня этот документ является правовой базой для соответствующей работы. Вам это известно, Сергей Ефимович?
Заместитель начальника управления внутренних дел молчал и что-то раскрашивал простым карандашом на справке. Казалось, вопрос префекта был задан кому-то другому. * Сергей Ефимович?
– раздражаясь, повторил префект.
– Вы меня не слышите? * Почему же? Отлично слышу. Только если внимательно прочитать тот указ мэра, то помимо разных карающих мер там предусмотрены и меры профилактические. Социальным службам города дано было задание создать сеть центров реабилитации для бомжей. Однако правительством Москвы вопрос финансирования так и не решен. Конечно, все мы люди и должны понимать: какие уж тут теплые и сытные приюты для деклассированных люмпенов, если сотрудникам милиции ничтожную зарплату задерживают уже несколько месяцев? В округе остался один-единственный приемник-распределитель... * Так ведь второй, по просьбе руководства управления внутренних дел, мы переоборудовали для нужд следственного изолятора. Разве вы об этом не просили? * Одну дырку закрыли, другую открыли...
– словно самому себе сказал милиционер.
Префект, видимо решив отложить разнос, опять посмотрел в справку : * Детей-голодранцев развелось... Что все сироты, что ли?
Маргарита вздрогнула. Это был уже упрек в её сторону. Хотя упрекать, в принципе, было не за что. Она и сотрудники подобных отделов социальной защиты и так делали все возможное и невозможное, чтобы пристроить подростков хотя бы под казенную крышу. Ими за два года в столице было открыто одиннадцать детских приютов, из которых один был чисто девичий. Вспомнив об этом, Маргарита не могла, да и не хотела утаивать факт милицейского произвола. Конечно, ей не хотелось бы выносить сор из милицейской избы и на этом совещании упрекать работников внутренних дел в лице заместителя Бурдакова, но и молчать она уже больше не могла. Не имела права. Ведь дело дошло до того, что девичий приют, который находился в трехэтажном особняке, милиционеры просто затерроризировали. Дело дошло до того, что один из милиционеров высказал директору приюта непонятно откуда появившуюся версию о том, что в приюте готовят проституток для борделей на Западе. Доказать свои же фантазии милиционеры решились с помощью тех же воспитанниц, которых подолгу допрашивали в отделении. Но когда допросы ни к чему не привели, милиционеры, вооружившись автоматами, стали регулярно наведываться в приют под невинным предлогом "посмотреть". * Дмитрий Яковлевич, коли вы уж задели подростковый вопрос, то хочу сообщить, что забота нашей милиции о детях превратилась в последнее время в настоящий террор.
Префект в изумлении поднял брови. Кондрашов, сообразив, о чем хотела сказать Белякова, потупил глаза и принялся снова черкать что-то на справке. * Ровно неделю назад люди с автоматами устроили очередную атаку на девичий приют. Подняли и девочек, и воспитателей в семь утра. Воспитанницы решили, что их всех силой хотят отправить в подростковый приемник-распределитель. * В распределитель направляются самые трудные подростки. И в этом нет ничего страшного, - поправил её Кондрашов. * Ничего страшного?
– возмутилась Белякова.
– Те, кто успел побывать в вашем детприемнике, делятся страхами с остальными обитательницами приюта. И страхи вполне обоснованы. Хуже, чем в тюрьме строгого режима. Провинился один - все будут стоять шеренгой и пялиться в одну точку, пока у виновного не сдадут нервы, и он во всем не сознается... Одну девочку наказали за найденные в туалете окурки, а потом оказалось, что это сами воспитатели курили. В туалет - строем. На обед строем. Это что армия, что ли? Или воспитательное учреждение? Но это ещё куда ни шло! Девчонки вспоминают тамошние наказания. Из экстремальных методов - дубинки. Если есть время и желание - ставят на горох. Для самых непонятливых - карцер, в котором без еды и воды они могут просидеть до трех дней. Девчонки в родном доме не видели ничего хорошего, и мы действуем теми же самыми методами. Так вот, после налета автоматчиков на приют несколько девчонок пообещали покончить жизнь самоубийством. Я хочу заметить, что это не пустые обещания. У некоторых подростков патологический страх перед милиционерами. * Чего же это они нас так бояться?
– ехидно спросил Кондрашов. * Могу сказать, Сергей Ефимович, - и Белякова с вызовом посмотрела на заместителя Бурдакова. Теперь даже, если бы на совещании присутствовал сам Михаил, она все равно бы сказала в глаза все, что думает о "воспитательных" методах некоторых сотрудников. * В тот приют мы отлавливали девчонок по вокзалам. Одна, например, из приличной семьи, жила с родителями в Минске. Но потом сбежала из дома и приехала в Москву, где на неё сразу же местные бандиты глаз положили. А способствовал в этом сотрудник муниципальной милиции. Еле успели перехватить... Другая девушка сюда поступать приехала. Провалилась, а денег на обратный билет уже нет. Пока работу искала, пришлось на вокзале ночевать. На вторую же ночь её задержал наряд милиции, изнасиловали и избили. А потом она попала в банду, курирующую Курский вокзал, - они хотели её заставить заниматься проституцией. Но она попала в тот самый девичий приют дико напуганная. Не желала даже говорить о своем горе, не то что в суд на насильников подавать. Но потом успокоилась, было, а тут на приют автоматчики совершили атаку. Думала, что ей отомстить пришли. Ну и за веревку...
Префект тяжело вздохнул: * Насильников, я надеюсь, задержали? * Задержать-то задержали. Только выпустят, скорее всего. За давностью времени трудно доказать факт насилия. Да и пугают девчонку, дескать, ещё что-нибудь скажешь - вообще повесим. * Ваши красавчики?
– спросил префект у Кондрашова.
Тот тихо ответил: * В семье не без уродов, Дмитрий Яковлевич.
Неожиданно для всех собравшихся обычно спокойный и уравновешенный префект грохнул со всей силы кулаком по столу: * Чтобы сам во всем разобрался! Слышишь, Кондрашов - сам! И по этому факту изнасилования все доложишь мне в конце недели. Немедленно преступников под суд! А я посодействую, чтобы к ним применили самую строгую меру наказания. Самую строгую! Что у вас еще, Маргарита Павловна?
Белякова решила до конца быть откровенной, вспомнив, как на Арбате омоновцы не церемонились с нищими-инвалидами. * Я понимаю, Юрий Яковлевич, что рейд есть рейд. Но как сотрудники милиции унижают при этом людей! Безногому нищему с Арбата не позволили даже костыли прихватить. До машины по земле волоком тащили. Всюду народ, зеваки. С каким чувством прохожие глядели на действия милиционеров... * Я хочу заметить, что далеко не все инвалиды - настоящие калеки, - перебил её Кондрашов.
– На Суворовском
– Но тем не менее милиция должна выполнять роль благодетелей, а не стервятников. Но и службам социальной защиты нужно активнее работать с инвалидами. Призывать их к совести, в конце концов. А то что же получается? Мы им пенсии увеличиваем, пособия по инвалидности добавляем, а они все равно ползут на улицы... * Вот и у вас, Дмитрий Яковлевич, отношение к инвалидам, как к нахлебникам государства. Впрочем, в этом нет ничего удивительного...
Белякова ощутила на себе взгляды участников совещания. Многие не одобряли её смелости и дерзости, с какой она упрекнула префекта. Но сам префект, получивший от Беляковой достойный отпор на прошлом расширенном совещании, догадывался, что эта женщина, которую он не так давно назначил начальником отдела социальной защиты префектуры, ничего не будет говорить необоснованного и недоказанного. Мало того, ему импонировал её честный, открытый взгляд на все проблемы, с которыми сталкивалось население его округа. И если уж Белякова была чем-то недовольна, то её критика поддерживалась конкретными предложениями о том, каким образом можно было бы решить проблему. * Интересно, интересно, Маргарита Павловна, что же такого криминального я сказал по отношению к инвалидам-нищим? * Прежде всего никакого криминала в ваших словах не было, но и ничего нового вы также не сказали. Ради Христа или ради общественного спокойствия инвалиды всегда в России получали свой кусок хлеба, и этим свои обязательства общество считало перед ними выполненными. Но сегодня у них и на кусок хлеба не хватает. И поэтому они вынуждены попрошайничать и вступать в нищенские картели и синдикаты. Мы все ещё наивно думаем, что многочисленное появление нищих - явление чисто социальное. Дескать через пяток - другой лет станут условия жизни лучше - и сразу все образуется. Свежо приданье! Обученный просить передаст свою профессию по наследству. Таким же горемыкам. Я к чему все это говорю в который уже раз! А к тому, что судя по сводкам происшествий, которые мне любезно предоставляют из управления Бурдакова, говорят о том, что в наш цивилизованный век идет великая борьба за существование и мы лишь только пока фиксируем итоге естественного отбора. * Ого, хватила, - произнес кто-то за спиной Беляковой. Но она не обратила на ехидную реплику внимания и продолжала дальше: * И если мы ничего не будем предпринимать, дабы остановить процесс образования новой касты российских нищих и попрошаек, будем делать вид, что не замечаем их, мы никогда не получим права именоваться цивилизованным городом и государством, какое бы почетное место не отводили нам на международных конференциях и симпозиумах... * Но мы же, повторяю, выделяем средства и оказываем помощь, - перебил её префект. * Но соизмерима ли эта помощь со стоящей перед обществом проблемой? Вот вы сказали, что были увеличены пенсии. Но пенсии увеличились за два года в пять раз, а цены на продукты выросли в восемь. Как не ходить с протянутой рукой, когда почти восемьдесят процентов инвалидов имеют среднемесячный доход на одного члена семьи ниже стоимости минимальной потребительской корзины, то есть находятся за чертой бедности... * Но ведь мы помимо различных выплат регулярно снабжаем инвалидов и гуманитарной помощью, - не выдержал выпад в свой адрес начальник финансово-хозяйственного управления.
– Разве не вы, Маргарита Павловна, составляли списки, нуждающихся в такой помощи? * Я составляла. Только это не говорит о том, что все люди получили гуманитарную помощь сполна. Так, крохи. Я опросила своих инвалидов. Каждый из них в течение прошлого года получил помощи на десять долларов, хотя пришло из-за рубежа по пятьдесят на каждого. Зато те, кто выдает эту помощь, ездят в "мерседесах", строят особняки на Лазурном берегу и едят крем из взбитых сливок... * Вы думаете, что говорите, Маргарита Павловна!
– возмутился начальник финансово-хозяйственного управления.
– Это ведь прямые обвинения в мой адрес! * Вполне возможно, - сказала она спокойно.
– Косвенно виноваты и вы за своих сотрудников. Мне хотелось бы, чтобы сотрудники по борьбе с экономическими преступлениями разобрались в этом вопросе. * Хорошо, люди из управления Бурдакова займутся этой проблемой. Но вы-то что сами предлагаете?
– прищурил глаза префект. * С некоторых пор стало ясно, что в округе необходимо создать централизованную организацию, которая бы действовала под жестким контролем населения, и которая взяла бы на себя миссию по распределению государственной помощи. * Ну, так вам и все карты в руки, - сказал префект. * Мы создали такую организацию... * Очередные "Рога и копыта"...
– с ехидством пробурчал оскорбленный начальник финансовой службы. * Рога ли, копыта, как хотите. Только однажды помощь в полном размере дошла до своего потребителя. * Почему однажды?
– спросил префект * Потому что работники хозяйственного управления больше ни разу не сообщили о получении таковой.
Префект что-то записал в своем блокноте. И она издалека увидела, как напротив убористого шрифта он поставил жирные вопросительный и восклицательный знаки. * Но как же будем выполнять постановление мэра о борьбе с бродяжничеством, Маргарита Павловна? Что вашему отделу для этого требуется? * Не все зависит от округа. Нужны деньги на создание специальной медицинской службы, которая бы занялась вывозом бродяг в санитарные пункты для их обследования и направления в центры социальной и медицинской реабилитации. Один такой в округе существует, но может принять только сорок человек. Конечно, этого мало. Невозможно изменить ситуацию без разработки положения о привлечении к труду бомжей, прошедших реабилитацию. Во-вторых, я бы просила вас поднять в московской Думе вопрос о введении в столице ответственности за бродяжничество, за вовлечение несовершеннолетних в занятия попрошайничеством. Наконец, учитывая сложную ситуацию в Москве, хотелось бы иметь закон об ответственности родителей и правилах поведения детей и подростков.
Префект что-то торопливо записывал в свой блокнот. Потом поднял голову: * Дельные предложения. Я с вами полностью согласен и на первой же сессии городской Думы подниму этот вопрос. Думаю меня поддержат и другие руководители округов.
Он посмотрел на часы. * Ну, я думаю, закончим. А то ведь весь день можно прозаседать. Всем все ясно? Тогда всего хорошего.
В коридоре её взял под руку Кондрашов. * Что же вы нас так, Маргарита Павловна?
Она добродушно улыбнулась: * Не обижайтесь, Сергей Ефимович. Но разве вы не согласны, что иные работники правопорядка, действительно, пользуются служебным положением и бесчинствуют? А конкретно вас я не хотела обидеть. Будь на вашем месте Бурдаков, я бы сказала то же самое. * А тет-а-тет вы не могли все это сказать в отделении?
– уже миролюбиво спросил Кондрашов. * Нет. Если бы я сказала обо всем только вам, то вы бы отделалась полумерами. Мне знакомы ведомственные правила... * В принципе, вы правы, - согласился милиционер. * Да, а почему же сегодня не было Михаила Ивановича? * Как, вы разве не знаете? * Нет. * Он тяжело ранен, Маргарита Павловна. * Как? Белякова почувствовала, как кровь ударила ей в голову.
– Мы с ним вчера в шестом часу вечера расстались... * А в двадцать один пятнадцать в него стреляли бандиты, - с милицейской точностью сказал Кондрашов. * Где он? * В реанимации. * Я хотела спросить, в какой больнице? * Он в госпитале Министерства внутренних дел. Я сейчас поеду к нему. Если хотите, возьму вас с собой. * Да, конечно. Я поеду с вами.