Ништяк, браток! Антология шансона. Хиты, изменившие русскую культуру
Шрифт:
Но более вероятно, что Маруся Климова – персонаж вымышленный, собирательный. Очень яркий и запоминающийся. И пусть Мурка каждый раз погибает в песне (погибает тоже по-разному, зависит от варианта), зато сама песня живее всех живых. И ее ни перо, ни маслина не убьют.
Девушка из фильма «Рассказы» так ничего и не смогла сказать о ГУП ЧК и уркаганах. Расплакалась и выступила с предложением:
– Не бросай меня, пожалуйста. Я знаю, что тебе не о чем со мной разговаривать, но ты можешь
Мужчина вышел из подъезда, закурил:
– А о чем с тобой тр*****ся?
Совсем не до смеха с Муркой.
https://vk.com/music/playlist/-227895316_2_3bbd5529a72951efb4
Глава 3. Лимончики
В 1990 году группа «Дюна» выпустила песню «Страна Лимония». Веселый хит сделал из коллектива, который играл хард-рок, настоящих народных любимцев. Под незатейливую мелодию Виктор Рыбин стал петь о выдуманной территории, где растут лимоны, которые не так-то просто достать. В этой песне была отсылка к эпохе НЭПа – с экономикой в период перестройки творилось странное, как и в 1920-х. Гиперинфляция, девальвация и прочие – ция.
«Лимон» – миллион обесценившихся рублей. Так о деньгах говорили при НЭПе, подчеркивая, что товарно-денежные отношения превратились в бесполезное занятие. В Одессе и поговорка была соответствующая: «За лимончик та ще з гаком, ты получишь дулю з маком». Владимир Высоцкий в своей «Балладе о детстве» этот термин тоже упоминает:
Пришла страна Лимония,Сплошная Чемодания!Взял у отца на станцииПогоны, словно цацки, я,А из эвакуацииТолпой валили штатские.Но Владимир Семенович фразой «пришла страна Лимония» рассказывает о возвращениях с трофеями воинов-победителей, когда деньги опять же были не так ценны, как вещи, привезенные из Японии или Германии, которые можно было обменять.
Главной песней об обесценившихся деньгах были и остаются «Лимончики». Музыку для нее написал Лев Зингерталь, а слова – Яков Ядов, хотя, как и в случае с «Муркой» (да и с другими песнями той поры), текст народ подстраивал под себя и под ситуацию. В нэпманских кабаках куплеты менялись, добавлялись и быстро разлетались среди кабацких и уличных певцов.
В этой одесской песенке важно было лишь придерживаться простой схемы: упоминать еврейские имена и рифмовать лимончики с балкончиками. Этого было достаточно.
Ах, лимончики, вы мои лимончики.Где растете? – не в моем саду.Ах лимончики, вы мои лимончики,Вы растете у Сары на балкончике.Запрещенка
К закату НЭПа популярность «Лимончиков» начала снижаться. В 1929 году на Всероссийской музыкальной конференции был вынесен приговор – запретить исполнение и издание музыки цыганско-фокстротного направления. По мнению заседателей,
Благодаря Леониду Утесову кабацкая и одесская песня продолжала звучать еще некоторое время. Со своим «Теа-джазом» артист стал исполнять композицию «про фрукты» на концертах, а в 1932 году даже издал ее на пластинке. И пусть она не появилась в свободной продаже, но в Торгсинах ее можно было достать. А на пластинке и «Лимончики», и «Гоп со смыком», и «С одесского кичмана» – вся запрещенка той поры.
К тому же Утесов снова, как уже делал с «Муркой», слегка подправил текст для пластинки, чтобы никакая цензура к нему не пристала.
Еврейских куплетов Якова Ядова в «Лимончиках» больше не было. Леонид Осипович превратил песню в «пролетарский джаз» со стихами Василия Лебедева-Кумача:
Как много пар: и млад, и стар —Все поднялись и заплясали вместе разом,Увлечены веселой музыкой и джазом,Всем захотелось сразу танцевать!Ой, лимончики, вы мои лимончики,Вы растете на моем балкончике!Какая гиперинфляция? Только музыка, танцы и парочки, которые наслаждаются веселыми ритмами. Сара, Беня, Соня и другие одесситы остались в прошлом. Но в народе песню не забывали. Официально ни про «Лимончики», ни про «Бублички» петь было нельзя, но подпольно-то – можно.
Кроме того, на концертах для партийных чинов властители сами просили исполнить запрещенные песни. Тот же Утесов вспоминал, как «душили» песню «С Одесского кичмана»:
Начальник репертуарного комитета Платон Михайлович Керженцев его предупредил:
– Утесов, если вы еще раз где-нибудь споете «С одесского кичмана», это будет ваша лебединая песня. И вообще, эстрада – это третий сорт искусства, а вы, Утесов, не артист.
– А ведь Владимир Ильич Ленин в Париже часто ездил на Монмартр слушать известного шансонье Мотегюса. Ленин высоко ценил мастерство этого артиста, – парировал Утесов.
– Да, но ведь вы-то не Монтегюс, – сказал Керженцев.
– Но и вы, Платон Михайлович, между нами говоря, тоже не Ленин, – ответил Утесов. Попрощался и ушел.
А в 1935 году Леонида Осиповича пригласили на прием по случаю спасения полярников. Сталин был в зале. После официальной части генсек через помощников передал Утесову просьбу – спеть что-нибудь одесское. Ну, артист и не сплоховал, исполнил про кичман.
– Когда я кончил петь, Сталин курил трубку. Вдруг он поднял свои ладони и захлопал. И тут они – и этот, с каменным лбом в пенсне, и всесоюзный староста, и Керженцев начали аплодировать бешено, как будто с цепи сорвались. А наши герои-полярники закричали «бис». Три раза я пел в этот вечер «С одесского кичмана», и три раза все повторялось сначала, – вспоминал позже Леонид Осипович.
После войны к «легкому жанру» стали относиться легче. Но на большую сцену «Лимончики», «Бублички», «Кирпичики» и другие песни 1920-х не попадали.
Михаил Гулько рассказывал коллекционеру шансона Максиму Кравчинскому в книге «Песни, запрещенные в СССР» о своей работе в ресторанах в 70-х:
– Люди приходили к нам отдохнуть, потанцевать, послушать не надоевший до чертиков репертуар – «И Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди!» – а что-нибудь душевное, со смыслом. Такие песни запрещали официально, но мы, конечно, только их и играли: «Журавли», «Мурку», «7.40», «Лимончики», «Ах, Одесса!»… Козина, Лещенко, Вертинского…