Нить непрерывная (Часть 1)
Шрифт:
– Хочешь послушать?
– заговорил он совсем иным, притихшим, протрезвленным голосом, - Пожалуйста, подожди, не засыпай. Неожиданно вспомнил.
Он начал медленно, сдерживая напор накопившейся страсти, чтобы сохранить контроль над собой, и сполна выразить всю нежность и силу чарующей мелодии стиха.
Осенним вечером, когда глаза закрыв,
Уткнувшись в грудь твою, лежу я молчаливый,
Я слышу запах твой, я вижу край счастливый,
Где солнце буйствует, а бег минут ленив.
И знойный остров твой и синий твой залив,
И птиц причудливых, как сказочные дивы,
Мужчины там сильны, а женщины красивы...
Волна
Тишину нарушила Аня.
– Да, это действительно прекрасно. Счастливый край, причудливые птицы, сильные мужчины... Может быть, такое и бывает. А где, интересно?
– Аня растянуто зевнула, и продолжала сонным, спокойным голосом:
– А у меня, почему-то... до сих пор перед глазами... Стасик... Позавчера, когда мы приехали со станции и вошли во двор... Он, - такой счастливый, глазки в слезах и сияют радостью. Выскочил на крылечко, застыл на миг, со страхом кинул взгляд вниз. Потом собрал все имеющиеся силенки свои, вцепился пухлыми ручонками в перила и бочком припустился преодолевать одну ступеньку за другой, дрожа всем телом от нетерпения и всхлипывая: "Ма-а-ма, мамочка...". Я взяла его на руки, тепленького, нежненького... закрыла глаза и представила себе, что былое мое желание исполнилось, что, все - таки, Стасик наш вовсе и не мальчик, а девочка, как я и хотела.... И, знаешь,...
– Ну ладно, будет тебе еще и девчонка.
– Ты даже не заметил. Как будто Стасик тебе чужой. Вчера в бане стала тереть малому спинку, а он как заорет. Смотрю спинка вся в волдырях. Оказывается, Рая посадила его в саду в одних трусиках на травку и дала ему коробку со старыми пуговицами. Чтобы он поиграл ими и не мешал ей обед готовить. И сидел он долго один за этим занятием на солнце. Рая мне сама об этом рассказала, объяснив, что вроде совершенно точно посадила его в тени. Забыла, видимо, что солнце не стоит на месте.
– Достанется же мне от тещи. А-а, скажет, сколько раз говорила, детей одних в деревню с няней только полоумные родители отпускают. Но ведь Алешка кинулся ко мне с таким восторгом, - его прокатили по улице на сенометателе с высоко приподнятым вверх ковшом. Залезал с местными мальчишками на самый верх огромной скирды. А, вообще - то, мама твоя много раз повторяла, что Рая-то у нас, как родная... Мы ведь ей всегда доверяли, и сейчас доверяем.
В наступившей тишине слышно было жужжание комаров, мечущихся в поисках дармовой пищи.
– Если уже уснул - извини. Мне, пожалуй, тоже что-то не спиться , начала было Аня, - Ты молчишь. Ну, и - ладно. Счастливых тебе сновидений.
– Наоборот, рад с тобой поболтать. Ведь ты так и не дала мне возможность излить свой восторг по поводу вчерашнего дня. А жаль. Запал сник. Но, - голос его возвысился, - такое не забывается. Так что...
– Не кажется ли тебе, Володька, - перебила она его, - что отсчет времени здесь, в этой деревушке, как в космосе, совершенно иной. Жизнь как бы замедляется. Глядишь, вернемся через две недели, а там, в городе, уже прошло пару десятков лет. Мама удивится, глядя на нас, что мы почти нисколько не изменились, не постарели. И, конечно, добавит, что молодыми то остались, да вот, жаль, мудрости не прибавилось.
– А что, - это блестящая мечта - махнуть в космос и вернутся молодыми. Но, увы, придется подождать. Сначала собаки. Ты заметила, как старший наш взял на днях газету и стал читать ее по складам. Он увидел там снимок Белки и Стрелки2 , и долго допытывался, что
– А я в шесть лет читала уже очень хорошо. Не поверишь, прочитала чуть ли не за несколько дней "Овода" и принялась было за "Анну Каренину". Но где-то
на самом для меня интересном месте, увлеклась настолько, что никого и ничего вокруг не замечала. И вдруг, сзади меня, откуда ни возьмись, папочка мой, и в спину: " Без нас с мамой - не смей!".
– Боже мой, это же надо о таком беспутстве и в шесть лет. Вот, оказывается, когда все это началось! А я вот, дурак форменный, частенько, и даже со слезами умиления на глазах думаю, и говорю себе, - ну, ладно тебе, молодая она, красива и, куда тут денешься, видать без игривости и кокетства, чего доброго и вся эта прелесть завянет. А жалко ведь.
– Ха, ха, ха, дурачок ты мой, и никакой не форменный, а просто... глупенький.
– Спасибо, милая.
– Но ты послушай, что было дальше.
– Она привстала и, сидя, стала энергично жестикулировать руками, - Дальше вспыхнула настоящая война. Да, да. По одну сторону фронта - папа с мамой, по другую - не кто иной, как я. Мне, пожалуй, было уже чуть за шесть. Шутишь? Я категорически заявила, что, хотя мне только шесть, но ждать два года, пока меня отдадут в школу, не намерена.
– И что же, обратилась в Президиум Верховного Совета, чтобы пересмотрели закон о начальной школе?
– И что Вас, умнейшую часть человечества, всегда тянет к глобальным решениям в то время, когда рядом самое простое!?
– Ну, ну, давай!
– Сама пошла в школу. Это было рядом с нашим домом. А там директор сидит такой огромный, толстый, почти весь свой кабинет своей фигурой занимает. А я то против него как мышонок.
– Представляю.
– Когда я ему изложила цель своего посещения, он посмотрел на меня сначала очень грозно, как Карабас Барабас на Буратино, потом смягчился и с улыбкой: что ж, дескать, приходи с папой или с мамой, - поговорим. Я в слезы и стала перечислять, какие книги уже прочитала (про "Анну Каренину", конечно - молчок). И вижу, лицо у него все больше вытягивается от удивления. И дальше наношу последний, сокрушительный удар. Дайте, мол, любой текст, при вас и почитаю. Директор такого не ожидал. Прочитала часть текста, и он, протянул мне свой платок и говорит: "Слезки то утри, а то они дрожат в глазках и мешают тебе, еще собьешься. Ну, хорошо, приходи просто так по пятницам. Будешь тихо сидеть на задней парте, и слушать учителя".
– Я просто таки тронут. Слезки на глазках повисли..., - Володя сделал жест рукой, пытаясь обнять жену.
– Не лезь, сивушная твоя душа. Слушай лучше.
– Нет, дружочек, - возразил Володя довольно решительно, - слушать будешь теперь ты меня. Дома как-то нет времени поговорить и даже посмотреть на свою избранницу.
– Слушаю. Но увидеть меня сейчас ты, пожалуй, не сможешь. Придется подождать до утра.
– Знаешь, - начал он тихо и проникновенно, - даже в этой кромешной темноте я вижу тебя, я слышу твое дыхание, осязаю тебя всю от прекрасных твоих смолистых ароматных кудрей и до умопомрачительных ножек. На меня смотрят огромные небесно голубые глаза твои...и в них необъятная светлая вселенная на двоих и только на двоих, и вся она заполнена красками, звуками, запахами, неведомые даже самому господу богу...