Нити Судьбы
Шрифт:
Саратуйя лишь кривится на практичные слова.
– Всё же, оставлю как есть! – Ловец мягко высвободил новую порцию чая из моих рук. Похоже сегодня меня будет мучить жажда.
– Без нектара, – пододвигает ко мне свою чашку Кельвин.
– Благодарю.
Саратуйя победно усмехается. О моем здоровье беспокоишься?
– Всё же, первая встреча с Эмиром меня потрясла. А вторая и третья – взбудоражили, – Сар наконец добирается до своей чашки и подозрительно в нее косится. – Сижу предвкушаю следующую.
– М? – без нектара чай горчит.
– Он не сможет долго находиться вне острова. Так или иначе ему придется посетить Общину.
– Я вот не предвкушаю ничего хорошего от нашего прибытия, – Кельвин, как всегда, четко обозначил мои опасения. – Если на Волхва нападения ждать нет смысла, кто позаботиться о тебе, Тизор? Наместник, он всего лишь временный попутчик Пути Волхва. Коны равнозначно гласят: Идущий по Пути Волхва не может причинять вред окружающим. Идущему по Пути Волхва открыты все Пути.
– Разве это не говорит о неприкосновенности Наместника? – все еще глядя на чай в чашке,спросил Саратуйя. Затем отставил чашку в сторону и вновь забрал мой чай.
Не побрезгует? Я ведь уже отпил:
– Нервы трепать им это не запретит. Камила тому пример. С момента нашего наказания, ее отношение к нам только ухудшилось.
– Семья Трейвен всегда была такой. Большинство жрецов ведут себя соответственно, – Саратуйя отхлебнул из моей чашки, сплюнул обратно и вернул мне в руки. – Фе. Без нектара помои какие-то. Как ты это пьешь, Кельвин?
– Молча.
– Молча! – передразнил Ловец. Почти попал в голос, прогресс! – Мы с вами не знаем,как было до нашего рождения. То, что показывали в воспоминаниях, всего лишь воспоминания и им многие циклы 2 . За это время мир изменился и изменились жрецы. Они ведь забирают чужие знания, и мы с вами не знаем,каким образом это отражается на их собственном разуме.
– Ты хочешь сказать, что с момента становления Общины, жрецы изменились до не узнаваемости? – потрясающая мысль и столь же пугающая.
2
Цикл– мера счёта равная одной тысяче лет.
– Другими словами, те коны, которым мы следуем уже не могут отражать реальность…– задумчиво тянет Саратуйя.
– Замолчи.
– Кельвин?
– За такие слова мы обязаны убить тебя сию минуту!
– Он прав, Сар. Оставь эти мысли при себе. Им не следует звучать в дыхании, – карают и за меньшее.
– Эх, – Ловец все же забрал мою чашку с горьким чаем и одним глотком допил. – Жрецы перестали уважать нас, Стражей. Войн давно нет и наше дело чахнет. Для них мы – нахлебники и отношение к нам соответствующее. Тиран еще добавил в эту смесь свое мнение… да и стыдно мне, – Саратуйя тянет руки к чайнику, но Кельвин успевает отодвинуть сосуд в сторону. – У-у-у… Ну и ладно…Ах, о чем это я? О Тиране. Точно! Мы ничего не смогли сделать, когда разграбляли Белый замок. Мы ничего не сделали,когда стали исчезать люди Дома Ноктюрн и ничего не предприняли, когда их стражей лишили Пути! Мне тошно от нас, от себя и от бездействия!
– Убери чайник, Кель.
– Уже.
– Как думаешь, если ойды узнают, что жителей Общины можно споить определенным сортом чая и выведать все тайны, – бормоча, Саратуйя ищет удобное положение для сна за столом. Спина будет болеть, друг. – За сколько лет мы перестанем существовать?
Последние слова он уже едва
– Сто – сто пятьдесят лет, – Кельвин помогает Саратуйе подняться.
– Оставь меня… я в печали…
– Ты пьян, Сар, – подхватываю друга под руку с другой стороны. – Лучше отоспаться в моей каюте. Туда никто не зайдет.
– За штурвал?
– Да. Последишь за ним?
– Всегда.
– Благодарю.
– Моя обязанность, как старшего. Иди.
Интерлюдия.
Нижний мир.
Искрящаяся впадина
Бездонной Пропасти.
Представитель донного народа задумчиво смотрит перед собой в темноту арочного проема окна. За незаметной мембраной магической вязи играет косяк светящихся рыб. Их тонкие тельца, изящные, словно листья морских мирань 3 в период сбрасывания листьев, уносящихся мягким течением, мелькают, вспыхивая искорками и освещая темную комнату всполохами на чешуе и плавниках.
3
Цветок с цепкими листьями-ленточками. Соцветия голубоватого оттенка с переходом в бирюзу. Светятся. Аромат растения ощущается в полной мере при его созревании и полном раскрытии бутонов, расположенных на жестком стебле у основания листьев.
Мембрана защищает от живых созданий, но дает возможность течению беспрепятственно проникать в помещение. Этот самый поток путается в лабиринте, что создан белой массой волос сидящего в кресле из костей зверей и животных, за столом, собранных из прессованных чешуек мрачнорыбы, заваленном множеством кристаллов связей, листьев кабакуа среди артефактов, мягко сияющих от поступивших сообщений.
Тонкое бледное лицо в облаке волос изящностью линий может поспорить с самой наипрекраснейшей из эльфиек, губы созданы для грехопадения, а пушистые ресницы на миндалевидных глазах, цвета темнейшей бездны, способны вызвать зависть у любой из женщин. Высокий лоб венчает обруч, бесконечный в своих изменениях, и сейчас, он больше походил на солнечную корону темного металла, в чьих гранях блестят всполохи вихря рыбок за окном.
Мембрана входа подсветилась серо-голубым.
– Входи.
– Мой Ард, мы нашли вашу сестру, – почтительно кивает вошедший, прижимая руку в чешуйчатой броне, к груди. Серокожий, в столь же серой гладкой броне не сводит взгляда своих белесых очей с сидящего. Длинные пальцы с острыми ногтями едва заметно подрагивают, как и кончик его хвоста.
– Говори.
– Она ослушалась запрета и покинула Нижний мир, – на эти судорожные слова бездна глаз сидящего углубилась. Рапортующий сглотнул. – Она попалась в сети народа Срединного мира.
Разговор умолкает. В тот же миг сквозь стену пролетает синий махаон – посланник Богов. Бабочка машет крылышками, рассекая воду словно воздух верхнего мира, занятая только ей известными делами. Оба океанида молча следили за ее неспешным полетом, пока посланница не скрылась в толще скальных пород.
– Хороший знак, – молвит вошедший.
– Перемены, – ставит точку сидящий.
– Мой Ард, каковы будут ваши приказы?
– Забыть о задании. Мы никуда вас не посылали, наша сестра никуда не исчезала… – все так же безэмоционально звучит голос Арда, но вошедший стал светлее на тон кожи.