Нитка кораллов
Шрифт:
Без конца Колю возили взад-вперед из Ленинграда на юг, с юга в Ленинград. Увезя Колю или потребовав, чтобы тетка привезла ей сына, Ася затем снова привозила его или отправляла со знакомыми, едущими в Крым в отпуск. С няньками она не уживалась, в яслях Коля сразу заболевал.
Каждый раз, собирая ребенка в дорогу, Анна Петровна откладывала ломаные игрушки, сношенную, прохудившуюся обувь и одежонку: «Это нужно выкинуть». А когда, посадив их на поезд в Симферополе, она возвращалась в свое опустевшее жилище и наталкивалась на маленькие стоптанные
Первые дни без Коли она не знала, куда деваться от тоски. Сидела, растерянно опустив на колени руки, ни за что не хотелось браться. Ни к кому, кажется, так не присыхало сердце, как к этому беззащитному крохе, на которого и прав-то у нее нет. И вот между ним и ею ложилось расстояние в два дня, в пять дней, в неделю. Уже семь раз он ложился без нее спать и семь раз вставал, и она не знала, плакал ли он, ушибался ли, пугался ли… Расстояние в семь дней — как это бесконечно много! В двадцать дней расстояние уже не ощущалось таким огромным. Боль разлуки притуплялась. Она писала письма, посылала фрукты, вязала и отправляла Коле свитера, носочки.
А потом Ася вызывала ее или присылала Колю обратно. И каждый раз в чем-то он оказывался другим: изменялся голос, он употреблял много новых слов… И только кротость, доверчивость, какая-то открытая улыбчивая доброта оставались у Коли неизменными. Совсем крошечным он говорил игрушечной собачке: «Не будем рычать! Будем жить мирно».
Но вот он стал учиться, и зимой увозить его было уже невозможно.
Сидя на полу под столом, рядом с морскими чудовищами, Вартан взволнованным шепотом сообщал Коле последние новости.
— И когда ты, наконец, поправишься? Все что-нибудь случается, всякие происшествия, а тебя нет! Ирка отрекается начисто.
— Может, и правда не она? — сказал Коля.
— Кто же еще? А сокровищница разворочена. Факт? Факт. Я ее и совсем порушил. Все наше имущество спрятал пока просто в коробку, под нянину кровать поставил, велел няне охранять, чтобы никто не тронул.
Коля задумчиво поправил пальцами гребешок допотопного ящера.
— А знаешь, может, сорока прилетала? Блеснуло ей из дупла, она сразу туда сунулась. Сороки любят блестящее воровать.
Вартан моргнул с сомнением.
— Я у нас тут сорок не видел… Нет, это Ирка, Ирка. Кто же еще? Врет просто, будто ничего знать не знает. А этот Севка и на теплоходе плавал, и на самолетах летал и даже — подумай! — на воздушном шаре!
— Ну-у? А воздушные шары для летанья разве теперь делают? Раз есть ракеты. И всякие-всякие самолеты. И вертолеты. А на самолете я тоже летал сколько раз. К баб-Ане в Крым и обратно.
— Он так сказал, Севка, что на воздушном шаре… И он там у себя, в этом… ну, откуда он приехал, все первые премии за художественную самодеятельность
— Молодец какой! — сказал Коля.
— А главное, он знает всякие разные секреты!
— Какие секреты?
— Он еще не сказал. Еще мне скажет. И потом, врагов, говорит, надо выслеживать. Он покажет как.
— Врагов? Каких врагов?
— Предателей всяких. Он научит их следить.
— А где же у нас…
— Коля, иди сюда! — позвала Ася.
Поднявшись с полу, Коля подошел к маме, копавшейся в платяном шкафу. Ася надела на Колю широкополую кавказскую панаму и засмеялась.
— Ой, какой гриб! — выйдя из кухни, улыбнулась Анна Петровна.
— Ты моя поганочка! — Ася с нежностью притянула к себе сына.
— Уж ты скажешь! — обиделась за внука Анна Петровна. — Самый, наоборот, хороший грибок. Только хиленький.
— Как раз такая бледная, трухлявая поганочка.
Тетка поняла, что Ася нарочно ее поддразнивает, и переменила тему:
— Совсем скоро уже допекутся пирожки. Ужинать будем.
Коля вытянул с нижней полки шкафа, из хаоса вещей, до которых еще не добрались баб-Анины руки, смятую цветную занавеску и накинул ее себе на плечи.
— Мама, дай и Вартану какую-нибудь тряпку для плаща. И шляпу дай!
Через минуту на голове Вартана красовалась соломенная шляпа, а на спине болталась другая занавеска, завязанная узлом под горлом.
— Мы мушкетеры! Мы мушкетеры!
С победными криками мальчишки скакали, визжали, размахивали шпагами — бамбуковыми палочками, которые привозила для Коли с юга баб-Аня.
Буйный, воинственный и восторженный пляс прервала Тина. Она пришла за сыном.
— Почему ты не идешь домой, Вартан? Ушел, говорят, уже три часа назад. Если не больше…
Увидев, как веселится Вартан, как хорошо ему у Шапкиных, Тина еще острее почувствовала обиду за Сурена. «Все-таки безжалостный у нас мальчишка. Отец там переживает, а он и в ус не дует».
Вартан не хотел идти домой.
— Завтра воскресенье, пусть еще немножко поиграют, — просительно сказала Анна Петровна.
— Тинка, если ты не напьешься с нами чаю, ты мне не друг! — заявила Ася. — Там у тетки какое-то чудо кулинарного искусства вот-вот появится.
Через час, ведя сына за руку от подъезда к подъезду, Тина говорила грустно:
— Совсем мы папу бросили. Гостевали с тобой, чай с пирогами распивали, а он там один…
Вартан вскинул подбородок и слегка отвернулся.
— Тебе не жалко папу?
— А он меня жалел, когда бросился? Да ка-ак схватит!
— Вартан! — строго сказала Тина. — Ты даже не разговариваешь с папой, это…
— И не буду разговаривать!
— Это очень нехорошо — так долго злиться.
— А бить детей хорошо?
— Он тебя не побил, во-первых. Просто встряхнул за очень нехороший поступок. Ты швырнул хлеб. И этим оскорбил всех нас.