Ниточка к сердцу (сборник)
Шрифт:
ТРИ — СЧАСТЛИВОЕ ЧИСЛО
Дух экипажа поднялся до небывалых высот. Дрожание и гудение корабля перестали казаться назойливыми — теперь они вселяли надежду.
Новое напряжение, совсем непохожее на то, что было раньше, скрутило в клубок их натянутые до предела нервы — слишком долго ждали они того, чему скоро предстояло свершиться. И наконец они услышали в приемнике чуть различимый голос Земли. Голос крепчал день ото дня — и вот он уже ревел из громкоговорителя, а передний иллюминатор закрыла
— С места, где я стою, я вижу океан лиц, обращенных к небу, — говорил диктор. — Не меньше полумиллиона людей собралось здесь в этот великий для человечества час. Теперь вы уже в любой момент можете услышать рев первого космического корабля, возвращающегося из полета к другой звезде. Нет слов, чтобы передать…
Хуже всего было сразу после приземления. Оглушительная музыка, гром приветствий. Рукопожатия, речи — и позирование перед фоторепортерами, кинохроникой, телеобъективами, перед бесчисленным множеством любительских кинокамер.
Наконец все позади. Кинрад попрощался с экипажем. Рука его ощутила по-медвежьи мощную хватку Нильсена, мягкое и сердечное рукопожатие Арама, робкое, застенчивое прикосновение Бертелли.
Глядя в его печальные глаза, Кинрад сказал:
— Ну, теперь они как волки набросятся на все данные, которые мы для них собрали. Надеюсь, вы кончили свою книгу?
— Какую книгу?
— Ну-ну, меня не проведешь, — и он многозначительно подмигнул. — Вы ведь были на должности психолога, не так ли?
Ответа он ждать не стал. Забрав бортовые записи, он отправился в Управление.
Ничуть не изменившийся за четыре года, Бэнкрофт грузно уселся за свой стол и с виновато-иронической улыбкой сказал:
— Ты видишь перед собой толстяка, который радуется повышению по службе и прибавке к жалованью.
— Поздравляю.
Кинрад свалил на стол свою ношу и тоже сел.
— И то и другое я с удовольствием отдал бы за молодость и приключения.
Бэнкрофт бросил полный жадного любопытства взгляд на принесенное Кинрадом и продолжал:
— У меня к тебе куча вопросов, но я знаю, что ответы запрятаны где-то среди этих страниц, а ты сейчас, наверное, спешишь домой.
— За мной должен прийти вертолет — если продерется через эту толкотню в воздухе. У меня есть еще минут двадцать.
— Тогда я ими воспользуюсь, — и Бэнкрофт, вперив в него испытующий взгляд, подался вперед. — Что ты можешь сказать о судьбе первых двух кораблей?
— Мы обыскали семь планет — ничего.
— Не садились, не разбивались?
— Нет.
— Значит, полетели дальше?
— Очевидно.
— Почему, как ты думаешь?
Кинрад заколебался, потом сказал:
— Это всего лишь мое предположение. Я думаю, они потеряли несколько человек — несчастные случаи, болезни
Он помолчал и добавил:
— Мы сами потеряли троих.
— Плохо, — помрачнел Бэнкрофт. — Кого именно?
— Вейгарта, Докинса и Сэндерсона. Вейгарт умер еще на пути с Земли. Так и не удалось ему увидеть новое солнце, не говоря уже о своем. Сам прочтешь — там все записано, — кивком головы он показал на бумаги. — Другие двое погибли на четвертой планете, которую я считаю непригодной для заселения людьми.
— Почему?
— Под ее поверхностью живут большие прожорливые существа. Слой почвы в шесть дюймов толщиной, а под ним — пустоты. Сэндерсон ходил, смотрел — и вдруг провалился прямо в красную мокрую пасть размером в четыре на десять футов, которая сразу его проглотила. Докинс бросился на выручку и провалился в другую — такую же. — Сжав переплетенные пальцы, он кончил: — Ничего нельзя было сделать — ничего.
— Жалко их, очень жалко. — Бэнкрофт грустно покачал головой. — А остальные планеты?
— Четыре непригодны. Две — как по заказу.
— Это уже что-то!
Бэнкрофт бросил взгляд на небольшие часы, стоявшие на его столе, и торопливо заговорил:
— Теперь о корабле. Твои докладные наверняка полны критических замечаний. Ничто не совершенно, даже лучшее из того, что нам удалось создать. Какой у него, по-твоему, самый главный недостаток?
— Шум. Он сводит с ума. Его необходимо устранить.
— Не совсем, — возразил Бэнкрофт. — Мертвая тишина вселяет ужас.
— Если не совсем, то хотя бы частично, до переносимого уровня. Поживи с ним недельку, тогда поймешь.
— Прямо скажу — не хотелось бы. Эта проблема решается, хотя и медленно. На испытательном стенде уже новый, не такой шумный тип двигателя. Сам понимаешь, прогресс — как-никак четыре года прошло.
— Это самое необходимое, — сказал Кинрад.
— А что ты скажешь об экипаже? — спросил Бэнкрофт.
— Лучшего еще не было.
— Так и мы думаем. В этот раз мы сняли с человечества сливки — на меньшее согласиться было нельзя. Ни один из них в своей области не знает себе равных.
— Бертелли тоже?
— Я знал, что ты о нем спросишь. — Бэнкрофт улыбнулся чему-то. — Хочешь, чтобы я рассказал?
— Я не могу настаивать, но, конечно, хотелось бы знать, зачем вы включили в экипаж балласт.
Бэнкрофт больше не улыбался.
— Мы потеряли два корабля. Один мог погибнуть случайно. Два не могли. Трудно поверить, чтобы столкновение с метеоритом или какое-нибудь другое событие вроде этого с вероятностью порядка один против миллиона могло произойти два раза подряд.
— Я тоже не верю.