Нижегородцы на чеченской войне
Шрифт:
Спутники
В медицинском батальоне треть личного состава - женщины. Они были в равных с мужчинами условиях.
– Старался их заменять. Некоторым давал дней по десять отпуска, рассказывает Михаил Михайлович, - Старшая операционная сестра Людмила Владимировна Островская в декабре получила письмо: мать и брат лежат в больнице, шестилетняя дочка живет у соседей. Я отправил ее домой. Возвращаться ей было необязательно. Месяца не прошло - вернулась. Мама и брат выписались из больницы, дочь пристроила, она приехала и работала с нами до конца.
О своих боевых спутниках подполковник М. Сазонов рассказывает, как о самых близких людях:
– Старшая сестра
В батальоне каждый знал, что коллектив его не бросит, всегда посочувствуют, помогут, выслушают. А представьте себе состояние молодых женщин, врачей и медсестер, когда к концу дня - восьмидесятый раненый, и крови и стонам, кажется, не будет конца...
– Стоп! Выдохни! Почему слезы? Все, все, все...
– подойдет и успокоит комбат. И снова - за операционный стол.
– "Скальпель. Зажим. Пинцет". Нельзя, чтобы из-за твоей усталости и слез где-нибудь в Самаре или в Сибири матери получали похоронки на своих мальчишек-солдат...
Медикам батальона в Чечнем часто приходилось оказывать помощь и местным жителям. Чеченцы несли к русским врачам своих больных детей.
– Помню, как из Энги-Чу к нам привезли девочку двух с половиной лет, вспоминает еще один эпизод М. Сазонов, - Она выпила дома 12 таблеток теназипана. Девочка была вся синяя, глаза закатываются. Состояние - крайне тяжести. Вен нет, пришлось колоть ее в висок. Через пять-шесть часов реанимации ребенка спасли. Стоит рядом один старый чеченец, только и сказал: "Да-а..." Может быть у тех чеченцев, которые видели, как русские врачи помогают их детям, желание воевать пропало. Приходила гуманитарная помощь мука, детские вещи - отдавали ее местным жителям. Всем батальоном помогали в Алхан-Юрте большой семье, в которой не было ни одного мужчины.
"Люблю вас и горжусь вами"
– В Ростове ко мне вдруг подошел один солдат: "Вы из медбата Сормовской дивизии? Передайте вашим медсестрам, что я живой! Спасибо им!" - вспоминает М. Сазонов.
Ради этих слов благодарности спасенного тобой солдата, наверное, стоит работать сутками.
Есть у командира медбата необычный сувенир с чеченской войны: флаг со словами благодарности. На флаге первая подпись - начальника тыла Вооруженных Сил генерал-полковника Исакова: "Молодцы!", потом подписи еще нескольких генералов. "Преклоняюсь перед вашим мужеством, полковник Генштаба Данильченко". "Вы сделали все, что могли и даже больше, о вас будут помнить сотни спасенных вами людей. Люблю вас и горжусь вами. Начальник штаба группировки".
20. В Аргунском ущелье
...В
Тревоги дикие войны.
(М. Лермонтов, "Валерик")
Волчьи ворота
На перестрелки в Чечне солдаты и мирное население обращают внимания не больше, чем прохожие на перезвон трамваев где-нибудь на Черном пруду. Двое бойцов неподалеку продолжали спокойно пилить бревно. Не прибавили шагу и даже не оглянулись, заслышав пальбу, солдаты с бачками для каши. Продолжали умываться девушки-медсестры. Пожилая чеченка в ауле Дачу-Борзой, когда где-то недалеко в горах начали рваться мины, спокойно читала книгу, сидя на лавочке у своего разрушенного дома. А на горе в "зеленке" нет-нет да и мелькнет оптика снайперской винтовки. Когда стрельба кончается, начинают тоскливо куковать кукушки и жизнерадостно квакать лягушки.
Бросишь гранату, полчаса молчат, - сказал лейтенант, командир взвода.
Пока тихо, идиллия, как в Швейцарии: на живописных склонах зеленых гор пасутся коровы, в небе поют птицы.
– Вон оттуда, из-за реки, снайпер стрелял, - показал комбат на развалины здания, - Щелк, щелк - над головой. Накрыли. Сходили посмотреть, четверых нашли. Одного уже шакалы сожрали, лишь резиновые сапоги остались. В эти леса еще лет тридцать нельзя будет ходить...Волчьи ворота - так называется проход в Аргунское ущелье. Здесь шли особенно ожесточенные бои. Деревья на вершинах гор стоят абсолютно голые: все листья сбиты пулями.
Виталий Чаганов, радиотелеграфист, показал на склонах Волчьих ворот места, где сидели боевики. Блиндажи покрыты тяжелыми бревнами. Таскали их пленные. В оставленных окопах - матрасы и тряпки, засохшие остатки хлеба. Здесь нашли целый склад наркотиков и минометы с арабской вязью на стволах. Местность отсюда просматривается на многие километры. Впереди все время горит нефтяной факел - ориентир на Ханкалу.
Шесть суток шли бои за вход в Волчьи ворота. По данным разведки, их обороняло до тысячи боевиков. Кладбище в ближайшем ауле Чишки, где боевики, стараясь успеть до захода солнца, хоронили своих погибших, заметно увеличилось. На склоне горы российские солдаты в память своих погибших товарищей поставили большой деревянный крест.
У русских ушки на макушке
Сейчас в Аргунском ущелье стоит Шумиловская отдельная бригада оперативного назначения внутренних войск, контролирует дорогу, по которой в Шатой и к грузинской границе идут колонны с грузами для войск.
Как только колонна входит в зону ответственности бригады, командиры дают сигнал тревоги и из палаток выбегают солдаты. Каждый быстро занимает свое место в окопе над дорогой. Пулеметы, автоматы, зенитные установки и минометы готовы немедленно открыть шквальный огонь по горам напротив позиций. Колонна прошла - отбой. Но всегда в готовности вести огонь дежурные расчеты.
Возле аула Зоны пятеро солдат копали траншеи.
– Давно работаете?
– Вторую неделю долбим. Если бы чернозем - на день работы. А то такие "самородки" попадаются - вдвоем не сдвинуть.
Грунт - сплошная щебенка. Приходится сначала отбивать ее киркой.
– А не боитесь, что с этой горы гранату на позиции забросят?
– Не долетит, - ответил солдат.
– Она через три секунды взрывается.
Неуютно стоять между гор или ехать на броне по дороге. Не покидает ощущение, что из "зеленки" за тобой кто-то все время наблюдает. Ночью же на взводных опорных пунктах, раскиданных вдоль горных дорог особенно жутко: мгла - зги не видно. Так и хочется выпустить в темноту длинную очередь.