Нижние Земли
Шрифт:
Она со своими учениками собирала травы, напитавшиеся предгрозовым воздухом. Одновременно с тем, как дети МакГрафи побежали по пенным волнам, из которых скулила их любимица, Анстис и Элсбет упали – их своей тушей прижал к земле неведомо откуда взявшийся огромный песочного цвета волк. Крик их прервался, не успев зародиться в груди. Горячо и густо заплескалась кровь, тяжело запахло железом и солью.
Совсем близко полыхнула молния. Откатившись, волк на мгновение скрылся за камнем, в который тут же ударил разряд. Дети МакГрафи, держась за руки, приближались
Смерть настигла их быстро. Аластору нужна была лишь кровь, а молодые сердца оказались терпкими, но изысканными на вкус. Пожалуй, он мог бы пристраститься, но в его списке было лишь шестнадцать имен.
Ведьма и трое ее учеников были в этом списке первыми.
Дети Сторноуэя с детства привыкли играть в сказочных фей и бродить по полям, скрывающим их с головой. Раньше и в самом деле в полях частенько встречались фейри, уводившие детей за собой и заменявшие их подменышами-паками. Огромный и ласковый волк тоже отлично для этого сгодился; только замены никакой не оставил.
Паки, мерзкие бесы, притаились у Аластора под боком. «До чего зловредные твари», – спокойно и без ненависти заметила Ханна. «И очень умные», – добавила она, отправляясь кормить сына.
Она была права: Аластор ни за что не подумал бы, что среди его паствы, среди тех, кто готов поднять на вилы любого не-человека, есть хоть один пак. Их была целая семья: кровельщик, его сестра, помогающая растить детей, и двое сыновей, один из которых даже не знал, кто он. Мальчик с волшебными голубыми глазами плакал над телом растерзанного отца и так и не понял, из-за чего умер.
Все было просто: из-за собственной глупости. Не расскажи он тогда Аластору, что видел, как его собственный брат поедает кролика, ничего бы не случилось. Жили бы они и дальше. А так – пали на пути в царство Света.
Море захватило, поволокло обескровленные тела, и грянула буря.
Аластор поднимался на маяк, придерживая рукой фиалы, позвякивающие в забранной у ведьмы сумке, пропахшей травами и морем. Смотрители маяка встретили его добродушно, налили выпить, расспросили обо всем, что нынче происходит в городе.
Аластор рассказал, что в грозу пропали дети МакГрафи, и смотрители заметили, что в жизни своей (самому старшему из них должно было исполниться девяносто) такой грозы не помнили. Аластор рассказал, что ходит слух, будто это ведьма утопила нерадивых учеников в беснующемся море. Смотрители ответили с сомнением.
– А еще, – сказал наконец Аластор, – еще ходит слух, будто давно уже никого в этом маяке нет. Что свет в грозу зажигают духи – проводники в мир смерти.
Смотрители засмеялись, захохотали и забулькали. И Аластор убил их.
Их было всего трое. Не четверо, как думал Аластор. Но все сработало: перед ним открылись Врата.
Густой морской воздух, ощутимо темный от грозы, посерел, зарябил. Аластор смог вытянуть окровавленные руки, которыми только что повываливал смотрителей в узкое окошко, и они
То, что он считал собственным Богом, требовало шестнадцатой смерти. Крови последнего духа-проводника.
Мог ли Аластор проводить кого-то на встречу с Богом? Не мог, ибо считал Бога только своим другом.
Мог ли он проводить кого-то в Ад? Да, похоже, именно на этот путь он и встал.
Аластор отдернул руки – кровь текла из каждой поры. Он часто моргал, кровавый пот заливал и щипал глаза, во рту появился терпкий привкус. Он отступил на несколько шагов и закричал – черные тени всех умерших обступили его, отчетливо видные в красном сгущающемся тумане, прорезаемом светом фонаря.
Аластор отступил, нашарил руками проем окна – и прыгнул. Кровавый туман тянулся за ним до самого темного моря, пока тело не разбилось о едва выступающие над водой камни.
Красная пелена рухнула на него, отчего тело священника сползло в воду, спеленало его и опустило на неспокойное дно – к остальным пятнадцати телам.
Маяк мигал красным светом, слепя далеко проплывающие суда. Вокруг бесновалась самая страшная гроза в истории острова Фланнан.
Внешние Гебридские острова, 1915
После убийства эрцгерцога Свен задержался в Сараево ненадолго. Он недаром пробыл в посмертии несколько сотен лет, умудряясь избежать упокоения даже в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях – все благодаря тому особому чутью, которое помогает не только вампирам. Способность понимать, что дело не просто пахнет жареным – воняет горелым, наверняка была типична для всех более или менее умных представителей хоть людей, хоть нелюдей. А отсутствием ума Свен никогда не страдал.
И все же ему понадобилось полгода, чтобы скрыться от людей, жаждущих крови всех, не относящихся к роду человеческому, от других нелюдей и от собственных собратьев.
Вампиры, волшебные существа, недавно появившиеся оборотни, люди – все, казалось, одним махом сошли с ума. Стремление убивать тех, кто отличался, овладело буквально каждым, и быть свидетелем того, как Европа превращается в бурлящий котел ненависти и смерти, Свен не собирался.
Кроме собственной могилы, у него оставалось в этом мире всего одно место, где Свен надеялся пересидеть всеобщее безумие в покое.
Они с Магнусом не виделись уже пятнадцать лет, но обменивались довольно пространными письмами – когда получаешь весточку от друга всего пару раз за год, не до лаконичности. И Свен очень надеялся, что Магнус уже вернулся из очередной экспедиции.
Как оказалось, его надежды были напрасными.
Свен прибыл на остров вечером и добрался до замка Магнуса, когда над миром воцарилась прозрачная зимняя темнота. Хрустя неглубоким снегом, Свен обошел молчаливое здание без единого огонька, уже зная, что заходить туда не имеет смысла.