Нижние Земли

Чупрасов Владислав

– Марк, – позвал его Густаф.

– Ммм, – многозначительно протянул обер.

– Два вопроса, после чего можешь лечь лицом в кофе и продолжить анализировать ситуацию.

Марк кивнул.

– Первый вопрос: ты не знаешь, Тео собирался прийти ко мне на выпускной?

Марк мрачно на него покосился.

– Нет. Он написал мне, что будет через неделю, – Густаф стремительно погрустнел, поэтому Марк зевнул, клацнув зубами, и поспешно добавил: – Наверняка он бы очень хотел присутствовать, но его нет в городе, да и ты понимаешь, в какой ситуации он оказался...

– Марк, –

максимально строго нахмурившись, перебил его Густаф, – мне ведь не десять лет, я все отлично понимаю. Не придет – и не придет, ничего страшного. Просто я на днях видел его в городе, вот и подумал, что он приехал пораньше специально, чтобы прийти на мой выпускной...

Марк повернулся к нему всем телом, отмахнулся от Агнешки, пытающейся затереть салфетками кофейные следы у него на коленях и уточнил:

– Кто?

– Тео, – пояснил Густаф, решив, что Марк еще не до конца проснулся. – Я видел Тео в городе, вот и подумал, что он...

– Ты уверен? – перебил его Марк.

– Конечно! Что я, Тео не узнаю? Кажется, это было вчера...

Марк нахмурился. Агнешка, стоящая над ним с ворохом салфеток, выглядела скорее недоумевающей.

– Так, – Марк засобирался, схватил со спинки стула рюкзак и закинул на плечо – видимо, после посещения столовой он намеревался уйти домой.

– А второй вопрос какой?

– Второй вопрос, – Густаф тоже заспешил, понимая, что Марк сейчас сорвется с места и убежит – он уже хлопал по плечам сержантов, призывая следовать за собой. – Второй вопрос! Вы придете завтра ко мне на выпускной?

– Господи, Густаф... – выдохнул Марк. – Ничего не обещаю. Вообще ничего. Видишь, какая херня происходит...

Херцландские оборотни тоже поднялись со своих мест. Они еще не понимали, что происходит, но суетливость Марка не оставили без внимания.

– Ну да, херня какая-то... – согласился Густаф, немного ошарашенно наблюдая за тем, как оборотни уходят прочь из столовой.

Элеонора ткнула его краем подноса в плечо.

– Пойдем, пересядем, этот стол нужно протереть.

Густаф кивнул, поднимаясь со стула. Подошвы ботинок уже начинали прилипать к полу.

Элис не испытывала никакой ностальгии при виде учебных заведений. Ей была непонятна тоска по прошлому в принципе, а уж по тому прошлому, когда она зависела не только от себя – тем более.

Элис назвала свою фамилию на входе – Густаф не мог ее встретить, но пообещал внести имя в списки. Элис не обиделась: она видела, с какими глазами Густаф носился по квартире, собираясь. Он то надевал разные носки, то бросался по четвертому разу намывать и натирать ботинки, то экспериментировал с узлами галстука. Элис, сидящая с планшетом на разобранной кровати, его хоть и не понимала, но не винила и не вмешивалась. Она еще даже не покидала кровати: ей дали законный выходной.

На часах было около восьми утра – в это время Элис или еще не ложилась спать, или уже была на работе.

– Я уже опаздываю! – Густаф поцеловал Элис в лоб – точнее, попытался, а вышло, куда придется, – влез в ботинки и умчался.

Так что ничего странного в том, что он ее не встретил, не было. Если Густафу

нужно было так долго готовиться к этому ответственному мероприятию, то Элис считала его полностью в своем праве. В конце концов, зато ей не пришлось мчаться вместе с ним в университет к девяти утра, и можно было спокойно прийти к двум.

Элис даже – она не была готова ни с кем делиться этой информацией – зашла в салон, где юркая девушка с легким налетом нечеловеческих черт быстро вымыла ей голову и уложила волосы в простую, но аккуратную прическу, подняв и закрепив на затылке невидимками. Девушка много разговаривала, особенно сильно заинтересовалась, когда увидела на шее под волосами татуировку. Элис ничего не ответила на расспросы, быстро расплатилась и ушла.

День и так был полон стрессов, чтобы объяснять очевидно не очень умной девице, что это не «ой, какой узорчик», а микросхема. А в дни получше Элис шутила, что это – путь к золотому запасу Чикаго.

Густаф заранее объяснил ей, как пройти в зал – в обычные дни там занималась театральная студия, а в праздничные – выступал глава факультета. Да и без инструкций Элис наверняка бы справилась: по университету сновали бледные и счастливые существа с фейерверками в глазах, облаченные в мешковатые мантии. Направления их движения были разными, но основная масса выпускников скапливалась в стайки и текла в одну сторону.

Элис вошла в зал, стараясь ступать максимально тихо: ей не нравилось, что на каждого пришедшего оборачиваются все присутствующие. Ей вообще много что не нравилось: невидимки кололись, шелковый топ топорщился на груди, балетки немного натирали, выпускники и их родственники заинтересованно пялились на незнакомое лицо без сопровождения.

Густафа нигде не было видно, поэтому Элис выбрала себе место и села у самого окна, которое было приоткрыто. В зале было душно и сквозь смесь духов чувствовался неприятный аромат, происхождение которого Элис никак не могла установить.

Элис задумчиво вертела в руках телефон, не зная, стоит ли звонить Густафу и пытаться узнать, где он. От внутренних переживаний ее спасло сообщение от ван Телгена. Быстро втянувшись в рабочую переписку, Элис совсем потеряла счет времени, прислушиваясь одновременно к шуму летней улицы и к торжественной речи декана, выделяющегося своим бледным лицом на фоне густо-бордового занавеса сцены. Если бы кто-нибудь вдруг попросил ее повторить только что сказанное, она бы ответила дословно, не задумываясь. Но пересказать своими словами уже бы не смогла.

Декан заканчивал свою речь практически одновременно с перепиской Элис и компьютерного духа двоек. Элис убрала телефон в карман брюк и подняла голову как раз в тот момент, как декан спускался со сцены, а восторженные родители благосклонно ему аплодировали.

Плотный бордовый занавес конвульсивно дернулся и поехал в разные стороны...

В одно мгновение раздались истеричные крики, неприятный запах волной накрыл весь зал, декан споткнулся и растянулся на ступенях, а Элис вскочила на ноги. Телефон, которым она промахнулась мимо кармана, упал на пол, но ей было все равно – в первый раз ее не волновала пострадавшая техника.