Нижний горизонт
Шрифт:
— Клева сегодня нет, — сказал Витька. — Прошлый раз я здесь три вот таких поймал!
— А я две, — сказал Колька. — Правда, побольше — вот таких.
Решили идти на перекат. Хоть пескарей натаскать, раз крупная сегодня не берет. Витька с Колькой рассказали, что ловили на перекате по двести штук.
Прыгая по камням, наступая в замоины и лужи, мы двинулись вниз по течению. Я спрашивал: что это такое — перекат? Мальчишки морщили лбы, говорили: «Ну, это когда…» Потом досадливо махали рукой: «Сам увидишь!» Издалека о приближении переката возвестил неясный шум, какое-то бормотание и хлюпанье. Потом по берегу потянулся
На перекате ловить надо без поплавка и с коротким удилищем. Бросаешь крючок с червем, и его волочит мимо тебя. Дна не видно — пестрая вода играет тысячью маленьких солнц, бьющих в глаза. Подошвами чувствуешь острые камешки и скользкую гальку. Босые ноги сразу стало щипать и колоть. Я подумал: «Эге, да здесь меньше сотни и впрямь не надергаешь. А ну как в сумку не влезут?»
Через полчаса я поймал первого пескаря — кругленького, толстенького и с рыжими усами. Я вышел на берег и положил его на сумку рядом с моей первой синтявкой. Он выглядел, как школьный плотник дядя Афанасий возле тощей учительницы по истории.
Потом все мальчишки вылезли греться на берег.
— На жареху есть, — сказал довольный Витька. — Пожуем, что ли, братва?
На постеленных фуфайках начали закусывать и только сейчас заметили, что Генка продолжает стоять в реке. Вода билась ему в голые ноги и уходила веером вниз по течению. Он неподвижно стоял, время от времени поднимая руку с удилищем и делая новый заброс.
— Гуляш с повидлом, вылазь! — закричал Колька. — Замерзнешь!
Никто не уступил Генке места на фуфайке, поэтому он пристроился поодаль, на камнях. Он был насупленный и не поворачивал к нам головы — смотрел куда-то в гору, закрывавшую вдали полнеба. А мальчишки начали вспоминать разные случаи, произошедшие с ними в деревне или пионерском лагере, когда они спасли утопающего. Оказывается, каждый кого-нибудь спас, а Витька с Колькой даже по два человека. Плохо, когда у тебя нет деревни и ты не ездил в пионерский лагерь, где каждый день кто-нибудь тонет. Генка, наверное, тоже никого не спасал, иначе бы не испугался на мосту.
После обеда еще немного постояли в воде, потом начали бросаться камнями. Бросались, бросались, пока всем не надоело.
А я с самого начала не участвовал, все равно дальше, чем Витька Артемин, не бросишь. У него дома гантели есть, он ими занимается.
Витька вытащил из сумки будильник, перевел стрелку, сильно тряхнул его над ухом — и раздался звон. Витька объявил, что пора ехать домой. Ему хорошо, он больше всех наловил. На две штуки меньше оказалось у Кольки Петрушкина. У него на закидушке исчез червь, и он тоже стал чемпионом, потому что у него «ушла».
Я хранил рыбок в сумке, и когда раскрыл ее, сначала подумал, что их украли. Но оказалось, что сумка только с виду пустая — все рыбки лежали в одном углу. Какие они стали тощие и маленькие, когда высохли! Я посмотрел, как мальчишки рвут водяную траву, и тоже набил в сумку зеленых плоских стеблей — чтобы рыба не протухла.
И оказалось, что улов-то у меня не плох — сумка приятно округлилась боками.
Червей мы бросили в реку и заприметили место. Уж в следующий раз прикормленная рыба здесь дуром попрет на крючок.
Опять мы шагали длинным
И снова большие мальчишки стали серьезными, зорко поглядывали по сторонам — нет ли опасности. Теперь шли быстрее — потому что возвращались домой, и строй наш растянулся. Чем ближе придвигалась автобусная остановка, тем длиннее становилась наша колонна — ведь у передних самые сильные ноги. Вот уже ферма рядом, а вот удушливая волна навозного запаха осталась позади, и рукой подать до бетонного коробка. О чудо! Возле него как раз остановился автобус, и пребывать на вражеской территории нам оставалось считанные секунды! Тут-то все и случилось…
Никто не заметил, как от крайних домов деревни отделилась группа деревенских мальчишек. Они выросли как из-под земли в зловеще черных фуфайках и пиджаках. Их отряд бесшумно вошел в наш рыхлый строй и отрубил хвост колонны. Хвостом был я. В разбитых, намокших сапогах я и так не поспевал за остальными, а увидев перед собой врагов в мрачных одеждах, и вовсе оторопел. Они были умными — не стали догонять передних, которые во все лопатки бежали к спасительному автобусу.
Со стороны я, наверное, походил на мышонка, которого все теснее обступали здоровенные коты. Кричать — бесполезно, это же не твой двор, их на добычу еще больше сбежится. Драться? А как, их вон сколько, еще рассердятся…
Потом, задним числом вспоминая этот случай, я припоминал лица деревенских — ничего, кроме интереса, на них не отражалось. А тогда казалось: сейчас они отнимут всю рыбу до единой, потом удилище, потом изобьют меня и бросят в Ик… Внезапно толпа врагов зашевелилась — рядом со мной встал Генка. Он сгорбился, разведя полусогнутые руки в стороны — как на мосту. Деревенские озадаченно смотрели на него, а он угрюмо сказал, как обычно глядя в землю:
— Ну что? Чего надо…
— Мр-мгя… — ответил самый здоровенный деревенский.
Генка растолкал их, вывел меня за руку из круга, и мы пошли к автобусу. Ни звука не донеслось нам вслед.
— Мы специально автобус задержали, — сказал Витька. — Думаем, чего это там вы…
Ни Генка, ни тем более я ничего не ответили. И Витька понял: в команду к нему вряд ли кто теперь пойдет. Колька это тоже понял, потому что оказал:
— А я финар никак достать не мог — зацепился в кармане. А то бы пузо тому, здоровому, точно пропорол…
После того дня мы еще много раз ездили на рыбалку — и с Витькой, и с Колькой, и другими мальчишками. Никто почему-то больше не хвастался, как спасал утопающих. Да и команд во дворе не стало, мальчишки перестали носить погоны и маршировать по вечерам вокруг двора. Нет, одна команда у нас осталась — футбольная, и Витьку много лет выбирали капитаном.
Потом прошел не один год. Мы выросли, разъехались кто куда. Я теперь работаю и живу у Охотского моря на Крайнем Северо-Востоке. Генка окончил авиационное училище в городе Перми и стал военным летчиком — он служит у берегов Балтийского моря. Между нами озера, бескрайние леса и поля, высокие Уральские горы и великие реки. И все равно мы рядом. Ни с кем из мальчишек, с которыми вместе росли, у меня нет такой крепкой дружбы. Я знаю — он, честный Генка, в трудную минуту не раздумывая бросится на помощь и мне, и всей стране. Он — мой друг, Гуляш с повидлом.