Нижняя Москва. Война на уничтожение
Шрифт:
– …Але! Ты меня слышишь?
– Да, конечно. Тут такое, по телефону не расскажешь. Сможешь – приезжай.
Она примчалась часа через три, прекрасная, как картинка, в новой шубке из чего-то дорогого натурального, в ароматах духов, явно ввезенных сверху, с парой снежинок на ресницах. От Вероники пахнуло чем-то потрясающе знакомым, единственным постоянным положительным в этом стремительно меняющемся мире, где стабильны только неприятности. Он расстегнул меховую броню, обнял за талию, впился губами в ее помаду и почувствовал,
Вероника игриво потерлась бедрами о восстановленную часть тела, потом отодвинулась.
– Да ну тебя. Сразу в койку потащишь. А поговорить? Может, у меня за полгода жених появился.
– Даже если у тебя сменится сотня мужчин, изменять будешь лишь мне одному, потому что я в твоей жизни – главный.
Она смеялась, отбивалась, пыталась поймать свое платье, которое отправилось в угол вслед за шубой и сапогами. Не помогло, как ни сопротивляйся.
Потом традиционная сигарета в постели.
– А я не соврала про жениха.
– Сверху?
– Да. Не сенситивный.
Значит, изощренный секс, когда партнер видит ауру дамы и находит самые желанные движения, не доступен. То есть Still Loving You у нее иногда будет повторяться с Артемом.
– А я с принцессой познакомился.
– И как?
– Ребенок. Потому никак.
– Значит, мы по-прежнему друг другу иногда нужны. Рассказывай о предупреждении.
Он коротко пересказал историю заговора, умолчав лишь о своем праве на престол. Рано или поздно об этом станет известно. Честнее ей сказать заранее. Какого жениха проворонила, разменявшись на верхнего!
– Надо проверить. Если сплошное вранье, быть может, они его не убивали, а картинка – фотошоп?
– Похищение было правдой. Я просил добыть сведения наверху, он числится в без вести пропавших. А добраться до исполнителей пока не удается.
– Знаешь, если бы не наши авантюры, отцы бы жили себе спокойно, небо коптили. Мой бы никогда не тронулся из Америки.
– Никто не знает, что было бы если бы. За твоего мы отомстили, половину Татарстана сожгли, вторая половинка догорает. За своего только начал выплачивать, спустив Вяземского в сортир. Очередь моих дебиторов сокращается по мере роста их кладбища.
Наутро они разбежались по местам службы, не оговаривая время следующей встречи. Может, через неделю. Или через полгода.
Всеслав вызвал Артема в привычной манере – через пять минут у подъезда вас ждет машина. Тот сложил бумаги и флешки в сейф, поправил форму, новую взамен оставшейся в подлодке, и побежал по лестнице. И снова мелькание предновогодних заснеженных улиц.
– Ты меня напугал.
– Неужели я так ценен для вас, дядя?
– Не так много родственников, спасающих мне жизнь раз в четыре года. Поэтому пока сиди в Москве. Татарву додавим и так.
– Простите, что напоминаю
– Позже, успеется. – Князь отправился к излюбленной карте.
Артем скосил глаза. Там, где недавно чернело пятно от сгоревшего заживо воеводы, блестит ровный паркет, искусственно состаренный в тон остальному полу.
– Смотри сюда. Мы захватили Ор-Капы, то есть Перекоп по-нашему, Керич и восточную часть Крыма до Кефе. Не дожимаем лишь из-за беженцев. Где реки выносят пресную воду, море замерзло. Кефе и Инкерман пока действуют. – Всеслав повернулся к собеседнику: – Хан Гирей заскулил. Просит мира. Готов войти государством в состав Руси, лишь бы оставили в живых его самого и семью да сохранили какую мелкую автономию для Крыма.
Артем глянул на тысячу раз изученные очертания полуострова.
– Я бы соглашался. Урода удавим через полгода, с ним и автономию ликвидируем.
– О как ты заговорил! Мы удавим, мы ликвидируем!
– Дядя, вы же не именины сестры Эрики со мной обсуждаете.
– Правильно. Хотя целых полгода…
– О том, что у Вяземского в истории с мамой рыло в пуху, я много лет знал. Месть не всегда возможна сразу.
– Уговорил. Но есть загвоздка: Гирей поставил непременное условие.
– Я не ослышался? Он еще и условия выдвигает?
– Как говорят наверху, наглость – второе счастье. У него этого счастья полный Бахчисарай. В общем, хан настаивает на твоей и Венцеслава женитьбе на его дочках.
– Охренеть! Простите, ваше высочество. И что кузен?
– Никуда не денется. Наследник должен жертвовать супружеским ложем на благо княжества. Но Гирей знает про сына Ярославны. Он наивно полагает, что на тестя ты руку не подымешь.
– Иначе никак?
– Нет. Он сдаст Крым, смоется в Африку. Конечно, и там его достать не проблема, но в Крыму русские окажутся оккупантами.
Сюрприз для Гюль. Для меня тем более. Артем с тоской глянул на остроугольное пятно Тавриды, ради которого предстоит испортить паспорт.
– Не бери близко к сердцу. Твоя задача сделать ребенка и дождаться упразднения крымской автономии. Потом разводись или заводи гарем по татарским законам. Тем более тебе четвертый десяток пошел. В любом случае остепениться пора.
– Понятно. Опеку над завоеванной территорией собираетесь мне поручить.
– Не Венцеславу же.
– Полагаю, запрет на репатриацию беженцев последует сразу?
– Естественно.
– Тогда не вижу препятствий.
– Отлично.
– Только, дядя, и у меня условие есть. Простите, дерзко выразился. Просьба. Мне нужны парни из оперативных сил СБ, один из них пытался убить меня три с половиной года назад, кличка Чех. Остальные – бойцы из опергруппы, бравшие моего отца.