НИЗКИЕ ИСТИНЫ
Шрифт:
Все происходило очень непросто. Все было скрыто, вроде как нескандально, но…
Я снова ощутил страшную пустоту одиночества — ни мамы, ни родных, ни друзей — никого. Навалилась депрессия, хоть вешайся. Тогда и появилась в моей жизни Ширли Мак-Лейн. Это она вытащила меня из этого состояния. Отношения с ней для меня стали отдушиной, я нырнул в них.
Началось с того, что Джон Войт помог мне устроить просмотр «Сибириады» — просто для того хотя бы, чтобы его голливудские коллеги увидели, на что я способен. Собралось
— Здравствуйте!
— Здравствуйте.
— Это Андрей Кончаловский. Вы, наверное, меня не помните, я вас как-то приглашал сниматься у меня в «Сибириаде».
— Почему же? Помню.
— Не хотите посмотреть картину? Я ее скоро буду показывать.
— Большое спасибо, но, к сожалению, не смогу. Пишу книгу.
— Ну ладно. До свиданья.
Утром в день просмотра я позвонил ей.
— Это Андрей Кончаловский. Сегодня просмотр. Вы не придете?
— Приду.
Это было неожиданно, как удар грома.
Бывают в Лос-Анджелесе влажные дождливые дни, как небо затянет, так на неделю. Я стою в дверях просмотрового зала. Проезжает машина, потом подает назад. Спускаюсь встретить, в машине Ширли.
— Тут будет просмотр русской картины?
— Да. Я — режиссер.
— Я знаю.
Пустили проекцию, смотрели замечательно, в зале было много интересных людей. Роль, которую я предлагал Ширли, в картине сыграла Гурченко — сыграла прекрасно, другой такой роли, думаю, у нее больше не было. Когда Ширли увидела юную Тайку — Кореневу, она просто со стула упала от смеха — настолько поражена была сходством.
После просмотра большой компанией собрались идти в ресторан.
— Ширли, пойдемте с нами!
— К сожалению, я занята.
— Я к вам позже подойду, — сказал я остальным. — Мы тут поговорим немного.
Мы проговорили полтора часа, не выходя из зала. Курили (в тот вечер я закурил, хотя уже задолго до этого бросил). Когда Ширли чем-то увлечена, об этом может говорить часами. Уже потом, живя с ней, я не мог выносить ее привычку, уходя из гостей, стоять в коридоре минут по сорок. Уходи или сиди в комнате, чего у двери стоять!
Домой я вернулся абсолютно обалдевший — от общения с ней, от ее вопросов о России. Оказалось, она неплохо осведомлена о нас, по взглядам — левая либералка. Забавно, но мы могли познакомиться за пятнадцать лет до этой встречи.
Когда я впервые приехал в Америку в 1969 году с «Первым учителем», мне устроили просмотр в академии, пришел Уоррен Битти, молодой, красивый, в широкополой шляпе, брюки клеш. Я ничего о нем не знал, «Бонни и Клайд» тогда еще не видел. Ему очень хотелось с советскими познакомиться. Он спросил:
— Вы чего-нибудь хотите?
— Хочу искупаться.
Я мечтал искупаться в океане, думал: Лос-Анджелес, рядом Мексика, Тихий океан, тепло…
— Б океане купаться
— Нет, мне хочется в океане.
Он привез меня и мою переводчицу на пляж, в Санта-Монику. Потом, бегая каждое утро по этому пляжу, я часто вспоминал тот день: туман, Уоррен Битти в огромной красной машине…
— Что, правда будете купаться?
— Ну да, буду, очень хочу искупаться.
— Но можно же искупаться в бассейне.
— Где?
— У моей сестры. Можем сейчас же к ней поехать.
— Нет, в бассейне не хочу.
Я тогда и понятия не имел, что речь идет о бассейне в доме Ширли Мак-Лейн, что она — сестра Уоррена Битти и что оба они одинаково сдвинуты на социалистических идеях…
С Ширли договорились на следующий день пообедать вместе. Пошли во французский ресторан на Сансет-бульвар. Денег в карманах было в обрез, не знал, хватит ли. Платить должен был я, иного себе не представлял.
Этот французский ресторан я уже знал: однажды мы там с Элтоном Джоном пытались перепить друг друга — куражились. Нас познакомил Джон Войт. Элтону Джону было интересно со мной познакомиться — с единственным русским во всем Голливуде.
После обеда мы с Ширли долго гуляли, шутили, было очень весело. Говорили о переселении душ и прочем подобном — она всем этим очень интересуется. Есть лица, которые по необъяснимым причинам кажутся родными, другие точно так же необъяснимо кажутся чужими. Лицо Ширли изначально мне было родным.
— Приезжайте ко мне на дачу в Малибу. Посидим на пляже, — сказала она.
— Когда?
— Завтра.
Назавтра была суббота.
— Хорошо. Тогда я возьму с собой кеды, хочу побегать.
— Конечно.
Малибу — артистическая колония на берегу океана, севернее Лос-Анджелеса. Здесь живут все звезды. Красиво звучит — Малибу! Есть ликер с таким названием — «Малибу».
У Ширли скромный, хотя и довольно большой дом на океане. Старый. Не очень ухоженный. Она предложила мне остаться ночевать. На следующий день, когда я собрался уезжать, она сказала:
— Не хочешь попробовать жить вместе?
Вот момент, когда трудно описать испытанное ощущение. Что это? Шок? Обрыв? Падение? Ширли Мак-Лейн! Она мне очень нравилась — просто как женщина, даже если вдруг забыть, что она великая актриса. Я не долго думал.
— Почему же не попробовать?
С этого момента мы стали жить вместе. Как муж и жена. Мне надо было повсюду сопровождать ее, она очень много ездила. К тому времени я закончил сценарий для Джона Войта, и тот пытался найти деньги на его постановку. Это было нелегко. Я снова стал безработным.
Вокруг каждой звезды существует какое-то число людей, при ней пасущихся и кормящихся. Я как бы попал в ту же когорту, чем вызвал неприязнь к себе ее окружения. Вроде как бы появился новый человек, посягающий на их кусок.