Низший 10
Шрифт:
– Зачем?
– Так прорыв есть?
– Может быть.
– До нас дошли безумные слухи о том, что ты заживо сжег целую религиозную секту каких-то амм… хрен его знает, как там дальше.
– Что с видениями?
– И обзавелся новыми бойцами… а еще экзоскелетами…
– Ты вдруг начала избегать темы…
– Страшно. – тяжело сглотнула пифия. – И ведь в этих видениях на самом деле нет ничего такого!
– Давай к сути.
– К сути? Чаще всего я вижу морозильник. Око Матери расположено где-то в верхнем углу огромного
– Уточни.
– Тела. Живые спящие тела.
– А почему третьесортным?
– Да это я еще лестно о них. – поморщилась Кассандра.
– Ампутанты?
– Нет. Без руки или без ноги встречаются, но в целом при них полный комплект. Но они… жирные, отекшие… мужики и бабы неопределенного возраста, с огромными животами, непомерными жопами и целлюлитными ляжками, свисают с потолка, рядами лежат на чуть ли не бесконечных полках. Среди них и явные иссушенные наркоманы попадаются. Короче – я вижу замороженный обнаженный сброд.
– И? Что в этом страшного? Увидела среди них себя?
– Да хватит! Нет! Не увидела! Я вижу то, что видит Мать. И увиденное напугало меня – вода!
– Вода? – я подался вперед, отставил опустевший кувшин и подтащил к себе блюдо с жареной курицей.
– В морозильнике не должно быть воды, Оди. Но она там есть – покрывает собой пол. Сначала, в первом видении, воды было немного. Может, по щиколотку. В следующем воды стало уже по колено. В третьем… самом страшном, наверное, вода поднялась до нижних полок и… накрыла собой лежащие там нагие тела.
– Головы? – жуя, деловито уточнил я.
– Именно. И головы. Они… я хоть и говорю, что это морозилка, но на самом деле они ведь живые. Это не промороженные субпродукты. Они спят. Спали… поднявшаяся вода накрыла их головы, лица. И они вяло задергались… понимаешь?
– Даже в таком состоянии нужен воздух для дыхания?
– Да. Наверное, они делают один вдох раз в минут десять. Может, и того реже. Но следующий вдох загнал в их легкие мутную воду. А ведь если они так медленно живут… то и умирают столь же медленно. Одна женщина… разбухшая от жиров еще при жизни, с огромными расползшимися по груди и бокам сиськами, с огромным пузом… она медленно и упорно дергалась под водой раз за разом… пыталась дышать…
– Хм…
– Страшней всего то, что в следующий раз я снова вижу этот морозильник. Вижу, как затихли захлебнувшиеся нижние ряды – а их там сотни. Сотни людей, Оди! А вода все выше! С каждым днем! Ее приток замедлился, но еще пара дней – и покрытая ледяным крошевом вода накроет следующий ярус полок. И мне снова придется наблюдать как медленно захлебываются люди, как они на инстинктах пытаются сморгнуть липнущий к векам лед, как дрожат их губы под водой… Каждую, сука, ночь я вижу это….
– И это все? – бесстрастно поинтересовался я, выплюнув на тарелку обглоданную кость.
– Нет. Еще я вижу стену. Обычную стальную стену. В стене намертво заваренный люк. Но
– Что еще?
– Зомби во тьме. Темные стальные коридоры, перепуганные крики, рычание уже матерых зомбаков, что разгуливают по этим коридорам с абсолютным спокойствием истинных хозяев. Каждый раз это видение посылается мне Матерью не просто так – происходит акт рождения.
– Уточни-ка…
– Это что-то вроде исторгшей тебя жопы мира, гоблин, – попыталась улыбнуться пифия. – Я так думаю.
– Окраина? Подземный город? Вроде Дренажтауна?
– Наверное… очень похоже.
– И там бродят зомбаки?
– Да. Которых там быть вроде как и не должно.
– Там всегда были только плуксы. – задумчиво кивнул я. – А плуксы могут быть куда страшнее зомбаков. И эти чешуйчатые твари сожрут любого зомбака с потрохами.
– Может и так. Но я там плуксов не видела. Зато каждый раз смотрю как сталь рождает плоть – в стене открывается люк, из него чуть ли не выплевывают дрожащее тело с номером на груди и со шрамами на плечах и бедрах. Тело трясется некоторое время… его колотит дикая дрожь… ничего не напоминает?
– Я был рожден в этом мире именно так.
– Я тоже так подумала…
– Так рождаются добровольно низшие. – добавил я. – Хм… и?
– А дальше приходят зомби. Двое, трое, иногда целая толпа. Они садятся на корточки над еще не пришедшим в себя гоблином и начинают его неспешно жрать, отрывая за раз по сочному кусочку и тщательно прожевывая. Если гоблин везучий – он умирает от болевого шока и кровопотери, не приходя в себя. Если гоблин совсем уж невезучий… он верещит, слабо дергается, а в это время кто-то жует его губы и нос, а третий уже тянется к его вкусным выпученным глазам.
– Ясно…
– Такие вот, сука, у меня видения, гоблин! Каждый день! Я боюсь ложиться спать… и ведь вроде я ко всему привычная. Меня ведь таким не пронять. Но оказалось – еще как пронять.
– Во сне мы слабее. – произнес Тигр, впервые нарушив молчание с тех пор, как приналег на пиршественные угощения. – Во сне мы – не мы. Я вижу себя во сне человеком, а не зверолюдом. Во снах я боюсь лезущих в окна огромных крыс. А в реальности я этих крыс радостно жру, и мне вкусно – а им страшно.
– Я бухаю каждый день. – продолжила Кассандра. – И каждый день я молю Мать, чтобы она либо пояснила эти видения, либо направила меня в нужное место. Я молю о наставлении. Но Мать молчит. А я глотаю таблетки, запиваю самогоном с клюквой. И боюсь прихода того момента, когда я уже не смогу не спать… я расклеилась, Оди. Я уже собиралась рвануть куда угодно отсюда… и тут пришли вести, что знаменитый сраный герой Оди возвращается в город.
– Я здесь не поэтому.
– Да я понимаю. Но…