Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19

Михайлов Дем Алексеевич

— Нет — буднично произнес я.

— Это же на самый крайний случай. Приматываешь к внутренней разгрузке и когда враг рядом и с теплым намеком ухмыляется моей израненной вагине, я такая гордо показываю глазами на гранату с уже выдернутой чекой… Дернул — и все твои проблемы решатся раз и навсегда. И враг рад будет — хотел быть во мне, так я его влажненько облеплю со всех сторон…

— Нет — повторил я — Эта привилегия — разнести саму себе башку — есть в отряде только у меня. Остальные бьются до последнего и умирают в бою.

— А если драться не смогу и меня в плен потащат трахать оружейными прикладами?

— Как получишь удовольствие — я за тобой приду.

— А если тебя уже убьют, лид?

— Вот тогда решай сама — чуть подумав, кивнул я — Но не раньше.

—

Так сойдет. Хотя я еще вспомню тебя, когда в меня войдет очередной вонючий насильник, за которым стоит очередь таких же. И все кричат — лучше бы ты сдохла, дура тупая!

— Ну да…

— Как ты понял?

— Про что?

— Про заговор против системы. Про попытку создания новой «Камальдулы». По каким признакам просек?

— Не по признакам — хмыкнул я — Сопоставить факты — дело легкое, если у тебя на плечах голова, а не гнилая мошонка. Но тут и сопоставлять ничего не пришлось.

— Как так?

— Тот сенатор Родсон.

— Пропавший владелец ХавалоХаб?

— Да. Он никакой не Родсон. Элрой Христес. Он фанатик. Луддит. И он же один из богатейших в прошлом гоблинов, что создал собственную небольшую, но могущественную организацию сурверов. И стал в ней сразу всем — королем, богом и главным осеменителем.

— Он сурвер? Луддит… стоп… что-то знакомое.

— Ты не могла не сталкиваться с ними в описанную тобой же эпоху Заката. В то время, когда почти исчезли сдерживающие факторы вроде армии, полиции и спецслужб, а от частных служб остались никчемные огрызки, луддисты должны были начать играть по-крупному.

— Организация НеоЛудФактор! Самая страшная. Они взрывали даже небесные башни, называя их факами показанными Господу! Безумные бесстрашные фанатики, что бились даже с выпущенными кишками… И ведь сражались они очень неплохо. Помню мы потеряли всех новичков и треть отрядного костяка, когда выбивали НЛФ из корпорационной старинной высотки в восточных областях. В те дни той огромной быстро распадающейся страной правил Россогор, он же нас экстренно и нанял, оплатив срочность и риск в тройном размере. Я помню тот раскинувшийся внизу уже почти мертвый опустелый город. Красные стены с башнями, рубиновые звезды… Разлившаяся река затопила жилые массивы. Поднимающиеся от редких крыш дымы кухонных костров и мелькающие по протянутым от дома к дому тросам фигурки. Утыканные дымящимися под дождем теплицами незатопленные возвышенности… Захваченное НЛФ здание находилось на горе с вроде как птичьим названием. Красивое здание. По старым фото. А тогда его уже его изуродовала десятиэтажная надстройка с высоченным шпилем — туда причаливали опускающиеся стратосферные дирижабли и туда же подходили летающие острова. Ну… так было раньше. Там тоже вымерло почти все. Россогор уходил с умершего города и просто не успел с вывозом последних из своих. Когда нас вызвали отбить корпорационную высотку, кроме фанатиков с их бомбами там оставались только какие-то важные замешкавшиеся шишки и кучка лаборантов и логистиков. Но кому надо спасать сраных логистиков и лаборантов, верно? Нас послали вытащить шишек. Они все заперлись в защищенных лабах внутри главного корпуса, не успев добраться до скрытого под фундаментом убежища. Когда мы вошли через окна седьмого этажа, первое что увидели — развешанные повсюду гирлянды из срезанной кожи схваченных фанатиками… Они — те самые? Не гирлянды — фанатики луддиты.

— Одни из них — кивнул я — Я не помню точно. Но стоило мне увидеть лицо нынешнего Родсона, и я понял — никакой он нахрен не фермер. И никогда не был таковым. Он сумасшедший психопат, что умело маскируется под щедрого сурвера, осуждая улетающих на космических кораблях беженцев и заявляя, что мы вполне можем остаться жить на планете — и чувствовать себя при этом привольно. Я сталкивался с ним раньше. И мы не были друзьями. Я проиграл… в первый раз.

— Ты?

— Я — усмехнулся я — Все как в тумане, рваные куски сгнивших воспоминаний. Мы напоролись на его усиленную мутациями гвардию и нас отбросили. Вроде я изучал его биографию. Читал его размышления. Он был радикалом, что проповедовал необходимость редактуры нашего генома. Христес потратил миллиарды

на исследования геномов. Разлился океан? Отрастим жабры! Или хотя бы научим свои тела обходиться без дыхания на пять-десять минут, что позволит нам вполне привольно жить на мелководьях — где так же можно построить города смешанного типа с воздушными и водными атмосферами. Он предлагал изменить нашу кожу, что мы легко выдерживали кислотные и щелочные дожди, а заодно изменить печень, желудок и прочую требуху, что напичканные токсинами овощи и фрукты не причиняли нам вреда — как и ядовитая вода.

— Потом ты вернулся за ним?

— Вернулся — кивнул я — Но что дальше — не помню. Хотя раз я жив…

— В тот раз проиграл он. Но почему он жив?

— Не знаю — повторил я — Не знаю… Но я помню, что он развил чью-то древнюю научную теорию о том, что, когда наши водные прародители покинули мировой океан, они, постепенно превращаясь в похожих хотя бы отдаленно на нас нынешних, тысячелетиями жили на богатых жратвой мелководьях, никуда от них, не уходя — хотя уже вполне могли бы. И что нам сейчас следует поступить точно так же — расселиться в прибрежной зоне. Встать буквально по соски в воде, приспособиться с помощью узконаправленных мутаций к суровым погодным условиям и начать жить, постепенно обживая более глубокие слои и медленно продолжая мутировать. При этом мы должны были жить без электронных устройств. Любая электроника — мерзость. Ибо именно она, вкупе с техническим прогрессом, привела к гибели планеты.

— А разве можно было разместить все миллиарды людей на побережьях? Места бы хватило? Пусть океан разлился, но… — уже давно слушавшая Джоранн была явно заинтересована.

— А хрен его знает — улыбнулся я, отвечая уже на вопрос заданный все слышавшей Джоранн.

— Раз электроника мерзость… Тогда он бы не стал создавать замену Камальдуле — она же… компьютер!

— Не создавать — качнул я головой — Нет. Думаю, они собирались не создать, а вырастить замену. Вы, детишки, наверное еще не поняли, но Камальдула… она уже мало чем отличается от нас. Не задумывались над этим? Она дышит, питается, сопливит, харкается, срет и медленно развивается. Она живой организм, который намертво сопряжен с электронными устройствами ввода-вывода.

— Все равно чужда нам…

— Да что ты? Глянь на меня — предложил я Ссаке — Я живой?

— Ну да!

— Но у меня нейрочип в башке и в других частях тела. Я воюю с помощью боевого экзоскелета. Общаюсь с системой с помощью микрофонов и экранов. А вспомни старые времена, Ссака. Что было у каждого гоблина? Если даже брать по минимуму.

— Ну… постоянный контакт с сетью, считай у большинства чипы в головах, импланты в глазах, в кончиках пальцев. Умные аптечки, прилепленные к коже. У многих вживленные медицинские мониторы, у других охрененные протезы, хотя с появлением запасных и даже выращиваемых по заказу мясных протезов это направление сдохло. Но оно было. Плюс у многих оставались доисторические смартфоны, ноутбуки, а кто-то вообще погружался в игровые виртуальные миры на целые месяцы и даже годы. Я уловила твою мысль, лид. Мы такие же если брать суть.

— Да — кивнул я — Мы намертво сопряженные с электронными устройствами ввода-вывода живые организмы. Мы все — Камальдула. И если Элрой Христес восстановил свои воспоминания, то он точно вспомнил и свою вторую по важности идею-фикс — миром не должны править машины, ибо если машинный искусственно созданный разум указывает сотворенным высшей силой божьим созданиям что делать…

— У него жопа от злости должна была полыхнуть.

— Но если он знал или ему кто подсказал, что Камальдула на самом деле вполне живой организм…

— Да.

— А какая первая по важности его идея-фикс?

— Он считал себя ниспосланным — оскалился я — Тем, кто пришел дабы спасти всех жителей планеты и твердой рукой направить их единственной верной дорогой. Он считал себя тем, кто пришел править, тем, кто несет в себя святой набор почти совершенных генов. Только что вспомнил цифру.

— Какую?

— Двести одиннадцать.

— И что это?

— Официальное количество зафиксированных в собранном на него досье его сыновей и дочерей.