Низший
Шрифт:
Я терпеливо ждал. Не ради того, чтобы взбесить жирного еще сильнее. Ради Йорки – чтобы она полностью опустошила свои ментальные гнойники, чтобы выплеснула с криком всю черноту, что скопилась в душе. Хуже нет, когда человек тащит и тащит на себе груз скопившихся негативных эмоций. Этот сдерживаемый негатив – он душит. А я хочу, чтобы Йорка дышала полной грудью.
– Сука! Сука! Сука! Подохни, отсос! Сдохни!
С сипом набрав в грудь воздуха, Джонни резко качнулся вперед. На нем повисла истошно завизжавшая подруга?
– Нет, Джонни! Нет! Матерь смотрит! Смотрит! Жди!
С огромным трудом ей удалось не
– Покажи им, Джонни. Покажи! Бей их! Бей! Топчи!
– Заткнись, сука! – бросила ей висящая на руке Джонни девка и мымре достался еще один удар – на этот раз пинок в челюсть. Та успела отшатнуться, но ее все же зацепило. Клацнули зубы, она взвыла, схватилась за рот – наверняка прокусила язык. А это очень больно.
Над нами пронеслась сфера. Схватив продолжающую кричать напарницу за плечо, потащил за собой. Та сопротивлялась. Зло зарычав, дернул сильнее – дисциплина пока ужасная в личном составе. Обернувшись, состроил перепуганное лицо – челюсть отвисла, лицо перекошено, глаза расширены, плечи чуть напряжены – так будто я жду удара и уже инстинктивно сжался. Мой спектакль обязательно будет замечен. Вернее, уже замечен. Но замечен не сознанием жирдяя и его подручных – а их подсознанием. Сейчас в их голове щелкнуло и заверещало – эти гоблины нас боятся, эти гоблины нас боятся! Они бегут! За ними!
Свернув, рывком затащил Йорку за угол коридора. Сделал несколько быстрых шагов. Глянул на потолок. Подтащив напарницу к себе, толкнул дальше:
– Съежься и беги до следующего угла. Там жди!
Из покинутого коридора по бычьи заревели:
– Убью-ю-ю!…
– А ты? – только сейчас очнулась она, все еще стискивая кулак и запалено дыша.
– Делай! – лязгнул я голос, отворачиваясь – Беги! Не оборачивайся!
Топот ног дал понять – напарница подчинилась. Сунув правую руку под перевязь левой руки, нащупал, сжал пальцы, сделал шаг вперед и в сторону, коротко полоснул по раздутой шее. Еще полшага в сторону, пропуская мимо несущегося Джонни. Следующий удар достался уже не ему, а подталкивающей его девке. Туда же – по шеи. Только тянуться пришлось чуть сильнее. Не глядя на пробежавшую мимо парочку, прижался к стене. Едва из-за угла показалась мымра, сильно толкнул кулаком в лоб, заставив откинуть голову. И чирканул по открывшейся шее. Поспешно отскочив – дрожащие ноги чудом удержали – прижался к противоположной стене коридора. Выждал, когда она, еще ничего не понимающая, сделает неверный шаг. Вытер о ее спину убившую ее вещь и перешел на неуклюжий пока бег, промчавшись мимо начавших оседать на залитый кровью пол Джонни и симпатичной девки. Три метра. Убрать под перевязь бросающийся в глаза предмет. Десять метров. Двадцать. Угол. Улыбнувшись стоящей у стены Йорке, толкнул ее в плечо:
– Пошли.
– А…
– Проблема решена.
– Как решена?! Где они… где они, Оди? Что ты им сказал? И я дура – наорала всякой хрени. Он теперь точно нам жизни не даст. Слушай… давай уйдем, а? Прямо сегодня – в Мутноводье! Слышала, что в Дренажтауне можно
– Стоп машина! – велел я.
– Но… я правда не хотела… но когда увидела его харю… когда вспомнила…
– Стоп!
– Хорошо…
– Огляди меня. Что видишь? Смотри хорошенько – остановившись, медленно повернулся на триста шестьдесят градусов – Что видишь?
– Уродливого гоблина – буркнула Йорка, проводя ладонью по лицу – Уф… тут есть полусфера… повезло…
– Больше ничего не видишь?
– Нет… а что я должна увидеть?
– Да ничего – улыбнулся я – Пошли.
Чисто сработал и не заляпался предательски яркой кровью. А темнеет она хоть и быстро, но, к сожалению, не так быстро, как порой хотелось бы. За пятна машинной смазки или грязи не сойдет.
– Что ты сделал?
Вот это уже разумный вопрос. Пришла в себя напарница. И поняла – что-то тут не так. За ними гнались. Она по приказу лидера забежала за угол. А через пару минут нарисовался лидер и сообщил – все в порядке, погони больше нет.
– Разобрался с ними раз и навсегда – ответил я коротко и приподнял чуть левую руку – Вот этим.
– Матерь Божья… – ахнула разом побелевшая Йорка.
Я следил за ее реакцией. Отшатнется? Нет. Наоборот. Схватила меня за здоровую руку и потащила за собой, пытаясь перейти на бег.
– Ты что? Зачем?! Нет… они мрази, конечно. Твари! Многим жизнь сломали. Но… прямо… прямо…
– Да.
– Этим?
– Ага.
– Ты кто такой, гоблин? Ты такое сотворил… бежим…
– Ну нет! – остановил я ее – Никакого бега. Отпусти мою руку, выпрямись, улыбайся.
– Что?
– Улыбайся! – рыкнул я, косясь на потолок – Для всех мы должны выглядеть нормально! Шагай спокойно, общайся со мной.
– Ты убил их… или только ранил? Дал понять – к нам соваться нельзя…
– Их больше нет, Йорка. Этих тварей больше нет. Проблема почти решена.
– Что же мы наделали… что мы наделали…
«Мы» – вот это слово согрело мою гоблинскую душу. Я разом понял – с Йоркой мы надолго. Она не из тех, кто старается держаться подальше от проблем, не из тех, кто готов на все, лишь бы остаться чистеньким. И главное – она старается действовать, а не паниковать. Пока у ней получается вперемешку, но ей бы чуть-чуть практики и все наладится.
– Нам надо затаиться.
Типично…
Поморщившись, качнул головой:
– Ни в коем случае. Идем спокойно на семнадцатый перекресток. По пути заглянем в ближайший медблок. Как найдем себе работенку – не спеша ее выполним. Успокойся, Йорка. Никто ничего не видел.
– Все видели, как мы ссорились.
– Видели и слышали – кивнул я – И что? Они не видели главного – как я убивал этих ублюдков. Знать и догадываться – разные вещи. И уж точно это не сработает в суде.
– Тем, кто придет за нами – плевать!
– А кто придет за нами? – полюбопытствовал я, радуясь, что Йорка чуть успокоилась и мы ничем не отличаемся от шагающих рядом гоблинов и орков – Те трое? Бедолаги еще даже не в курсе, я думаю. Так и сидят в засаде.
– Точно! Еще же те трое!