Низвергатели легенд

Мартьянов Андрей Леонидович

Последовала новая стычка с аббатисой Ромуальдиной. Старая бенедиктинка ворчливо выговорила Элеоноре, что невинную девушку (имелась в виду Беренгария) опасно оставлять на ночь в мирском вертепе – замке короля, ожгла драконьим взглядом Казакова (последний только хмыкал, когда на мессинских улицах с ним раскланивались встреченные по пути дворяне) и спросила Беренгарию, выполнила ли та епитимью. Принцесса еще вчера вечером объяснила Сергею, что, раз ее преподобие наложила церковное наказание более от злости, нежели от благочестия, то исполнять его не стоит. Вот когда Беренгария сходит к исповеднику и все ему расскажет, тот будет иметь право подвергнуть свою духовную дочь любому испытанию.

Деятельная

королева, несмотря на то, что спала весьма недолго, отдыхать вовсе не собиралась. Элеонора переоделась в более скромное платье белого вдовьего цвета, украсила себя шапочкой с вуалью и, прихватив незаменимую мадам де Борж, отбыла в неизвестном Казакову направлении вскоре после полуденной мессы.

Две всадницы выехали из святой обители и свернули налево, к центру города. Через некоторое время двух спокойных меринов приняли под узду слуги во дворе большого и чуть мрачноватого дома, стоявшего рядом с кафедральным собором. Мадам де Борж осталась внизу, а Элеонора Аквитанская прошла, ведомая незнакомым оруженосцем, на второй этаж, где королеву принял командор сицилийской прециптории Ордена тамплиеров. Вскоре к ним присоединился и мессир Анри де Шатоден – импозантный высокий рыцарь в белом плаще и с командорской цепью. Конечно, устав Ордена Храма строг, но там говорится лишь о том, что рыцарям нельзя смотреть на женщину. Беседовать о делах можно сколько угодно.

Элеонора изложила цели визита, передала главам сицилийского и парижского командорств верительное письмо, после чего храмовники пообещали переслать в аббатство святой Цецилии сто пятьдесят тысяч английских фунтов ближайшим же вечером. Ей вручили связку ключей от сундуков и Элеонора спрятала их в кармашке рукава.

Затем командоры проводили ее в примыкавшие к дому помещения небольшого мужского монастыря, расположившегося сразу за собором святого Сальватора, и королеву-мать принял Папа Римский Климент. От Папы Элеонора вышла, едва сдерживая торжествующую улыбку и сжимая в руке медный цилиндр, в котором обычно хранят свитки. С капсулы свисала веревочка, украшенная кругляшом золотистого воска с печатью в виде монограммы Христа и ключей апостола Петра. Королева одержала очередную победу.

В то самое время, когда ее величество возвращалась к стенам святой обители, полагая, что теперь-то все будет в порядке и главные трудности устранены, в храме монастыря случилось дурное знамение – на бронзовой подставке перед статуей святой Девы Марии погасли все свечи, будто ветер задул. То же самое произошло возле придела святого Бенедикта Нурсийского. Язычки свечей, стоящих у алтарного распятия, поколебались, однако не потухли. Монашки вдруг заметили, что в храме, да и просто во дворе монастыря стало прохладно.

Элеонора, проведя еще час за обедом, а потом за чтением сочинений небезызвестного блаженного Августина, приняла гостя. Мессир Ангерран де Фуа прошелся по монастырю, подозрительно оглядываясь, словно ожидал увидеть кого-то знакомого, но неприятного. Затем у него с Элеонорой состоялся краткий и деловитый разговор.

Настоятельница Ромуальдина приказала монахине, занимавшей должность келаря обители, впредь не покупать свечи у поставщика Лоренцо Фортунати, мотивируя это тем, что дурно сделанные фитили быстро отсыревают и не могут гореть. Во двух боковых приделах монастырской церкви свечное пламя, как ни старались послушницы, так и не появилось, а перед алтарем по-прежнему беспокойно колебалось.

* * *

Казаков проводил Ангеррана де Фуа до монастырского двора, тот, забрав от коновязи лошадь,

быстро попрощался и уехал. По его словам, следовало еще встретиться с Филиппом-Августом, но зачем – непонятно.

Обитель святой Цецилии занимала весьма обширное пространство на северной окраине Мессины. Монастырь, обнесенный собственной стеной, являлся городом в городе – со своими конюшнями, скотным двором, большим садом, состоявшим из обязательных оливковых деревьев и зарослей винограда. Места, где можно погулять и спокойно подумать, более чем достаточно. И наплевать, что аббатиса станет возмущаться.

Королева Элеонора Аквитанская сдержала обещание, данное Сергею утром. Едва поговорив с навестившим аббатство мессиром Ангерраном, королева приказала позвать оруженосца и, представив благородного господина де Фуа в соответствии с этикетом (процедура обязательная, хотя Сергей и величественный старикан уже были знакомы не один день), покинула комнату.

Вначале последовали ни к чему не обязывающие фразы, Ангерран спрашивал обо всякой ерунде, наподобие: «Вам больше нравятся бургундские или аквитанские вина?», а потом вдруг превратился из добродушного дедушки в самого настоящего следователя.

Допрос проходил по всем правилам: вопрос, потом несколько слов на тему отвлеченную, прежний вопрос повторяется в иной формулировке, ответы сравниваются… Казаков очень быстро понял, что проиграл. Сказывалось плохое знание языка и того самого проклятущего средневекового менталитета. Кто ж знал, что здешние понятия о воспитании и образованности включают в себя знание Святого Писания почти наизусть и хотя бы краткое знакомство с трудами главнейших богословов, от Августина до Абеляра, и работами их оппонентов? Геральдика, почти обязательный латинский язык, с помощью которого ярл из какой-нибудь Швеции может запросто общаться с кастильцем или греком, схоластика, современная география (о которой представление тут весьма варварское и это еще мягко сказано), законы церкви, уставы дворянства, сочинения римских авторов о военном искусстве – науки, практически неизвестные обычному человеку в веке двадцатом, но отлично знакомые хоть немного учившимся людям предпоследнего десятилетия двенадцатого века. Ангерран добил Казакова простейшей задачкой: «Сударь, не подскажете, сколько стоит свежевыпеченный хлеб?» Тот только руками развел.

– Безнадежно, – посмеивался де Фуа. – Я, конечно, встречал самых разных людей, но… Вы в своем невежестве просто умилительны. Как вы умудрились добраться до Европы, шевалье?

И все равно Казаков удивил седого рыцаря. Поняв, к чему тот клонит, мессир оруженосец точно называл географические точки, изложил возможную тактику новой войны крестоносцев против сарацин (обогащенную неплохими знаниями о военных доктринах будущего) и показал, что может мыслить с применением плохо известных здесь методов индукции и дедукции. Хотя, как известно, логику придумали еще в древней Греции, а именно в настоящие времена создавались правила построения силлогизмов.

Ангерран заинтересовался – он очень любил тайны. Разумеется, помощник, почти ничего не знающий о жизни средиземноморской Европы, может что-нибудь напутать и влипнуть в неприятную для всех историю только из-за своей бестолковости, однако отнести письмо или выполнить другое простенькое поручение – сколько угодно. Мессир де Фуа сделал вывод, что сей молодой человек вполне сообразителен и владеет некоторыми искусствами куда лучше, чем все остальные. Немного поднатаскать – и из креатуры Элеоноры Аквитанской выйдет толк. Старая королева не стала бы рекомендовать абсолютно ни к чему не пригодного человека, у нее есть опыт и знание жизни. В конце концов, Элеонора ему доверяет, а отчего – непонятно…