НЛП и личные отношения. Простые стратегии для улучшения отношений.
Шрифт:
Реклама эксплуатирует множество биологических различий между полами, о которых говорилось ранее. Она выставляет стереотипы в подчеркнутой, карикатурной форме. Женщины превращаются в глупеньких домохозяек, переживающих оргазм при виде чисто отстиранного белья. Мужчины покрыты машинным маслом, в карманах позвякивают гаечные ключи. Пока женщина готовит ужин, муж торчит в пивной. Все эти образы призваны исполнять обязанности театральных задников, они медленно, но верно навязывают нам определенные условности. Если бы стереотипы не оказывали воздействия, рекламщики давно бы их отбросили.
Детские книги, волшебные сказки — все они дополняют образ себя, убеждения и ценности ребенка, как новые
Поскольку драмы основаны на конфликтах, волшебные сказки — на романтической любви, а реклама — на стереотипах, они не имеют ничего общего с действительностью, однако оказывают большое влияние на голос обусловленности и личные отношения.
Узнай свой голос.
Почему так важно изучить и понять свой голос социальной обусловленности? Он был всегда, он давно нам знаком, так почему бы просто не смириться с этим фоновым шумом, подталкивающим человека, куда ему заблагорассудится?
Дело в том, что, познав голос обусловленности, можно понять, какие его советы тебе помогают, а какие мешают. Это позволит сделать жизнь такой, какой ее хочется видеть. Голос обусловленности похож на гипнотизера, нашептывающего свои приказы тебе на ухо; подобно добровольцу из зала, ты можешь обнаружить, что покорно выполняешь его указания (одновременно размышляя, почему, собственно, это делаешь).
Гипнотическая обусловленность.
В Индии есть один способ приручения слонов. Слоненка забирают от матери и привязывают за ногу к врытому в землю столбу. Малыш пытается вырваться, но ему не хватает сил. Через некоторое время он сдается и больше не старается освободиться. Он «помнит», что сил на это не хватит, даже через много лет, когда вырастает раза в четыре. Взрослого слона по-прежнему держат на тонкой веревке, хотя он мог бы с легкостью вырвать из земли и сам столб. Но слон давно оставил эти попытки. Он «знает», что не сможет освободиться. Временами схожим приемом пользуется голос обусловленности.
Определенные привычки поведения, унаследованные от пращуров, могут показаться постороннему наблюдателю совершенно бессмысленными. Первоначальное убеждение или представление, которое когда-то стало причиной такого поведения, нередко теряется в туманах эпох.
Я (Робин) помню один случай, когда моя жена и дети стояли в коридоре нашего дома и наблюдали, как я делаю уборку. Я собирал мусор, весь до последней соринки, и складывал его в мешок. Прежде они никогда не видели, как я выполняю эту «мусорную церемонию», так как обычно я проводил ее, пока дети были в школе. Отточенность и тщательность моих движений просто зачаровала их. Я был настолько погружен в еженедельную уборку, что не обратил внимания на их появление и заметил детей только после того, как работа была закончена и домашние ознаменовали это аплодисментами. Я был так поглощен своим занятием, что лишь взгляд со стороны помог мне понять смысл происходящего. К уборке мусора я относился как к вопросу жизни и смерти.
Дело в том, что я во всех подробностях подражал поведению своей матери. До того случая я никогда об этом не задумывался и не сомневался в правильности такого подхода. Ребенком я часто видел, как мать замечала выворачивающий из-за угла фургон для сбора мусора — на лице ее отражалась настоящая паника и она кидалась в комнату, подбирая все до последней бумажки,
Сходным образом, лишь в двадцатишестилетнем возрасте я вдруг понял, что на поезд можно садиться не только в тот миг, когда он трогается с места. Я и раньше подозревал, что это возможно, но обусловленность постоянно заставляла меня являться на вокзал в последний момент и вскакивать на подножку трогающегося вагона. Когда я был маленьким, маме приходилось одевать и приводить в порядок троих детей, собирать чемоданы — и времени всегда не хватало. Мы добирались до станции под свисток к отправлению: мама тащила всех нас за собой и едва успевала схватиться за распахнутую дверцу отходящего вагона. Она заталкивала нас внутрь, бросала вслед чемоданы и, наконец, сама совершала акробатический прыжок, влетая на площадку, как игрок в регби, предпринявший отчаянную попытку уйти от подножки.
Теперь я вполне способен собраться заранее, без спешки, и приехать на вокзал вовремя. И все же, когда я поднимаюсь в вагон, привычное тревожное возбуждение по-прежнему сменяется всепоглощающим облегчением.
Такие формы поведения, вызванные унаследованными убеждениями, оказывают совсем незначительное влияние на мою жизнь, разве что привносят в нее немного юмора. Что кажется странным, — так это ощущение «правильности», которое они вызывают, хотя я сам никогда не принимал рационального решения поступать именно так. Но если я не замечал собственных убеждений и особенностей поведения в таких будничных вопросах, то вполне логично допустить, что у меня есть неизвестные мне самому, потаенные представления и привычки, связанные с личными отношениями.
Впрочем, мне удалось выявить немало своих убеждений о женщинах и о том, как нужно с ними общаться. Многие из них оказались очень полезными. Были и вредные, довольно неприятные для тех женщин, которые хотели со мной сблизиться. Например, я определенно верил в то, что на свете есть только одна идеальная женщина, которая мне подойдет. Она не только была совершенной, но и ждала, пока наши пути пересекутся, мечтала о счастье, которое осыплет нас, как падающие с деревьев цветы.
Умом я понимал, что в мире нет человека, созданного специально для меня, тем более что в том возрасте кипучей гормональной активности голос инстинкта постоянно твердил мне, что все девушки вокруг великолепны. Но где-то на заднем плане мягко, но достаточно громко и влиятельно мурлыкал другой голос, заставлявший меня искать свою единственную. Это из-за него я пустился в погоню за совершенством. Это он вынудил меня не обращать внимания на прекрасные качества множества знакомых девушек, так как они не соответствовали описанию, любезно предоставленному голосом обусловленности.
Мы оба знали одного молодого человека, работавшего художником по интерьеру. Его само восприятие полностью подчинялось работе. По существу, само его занятие родилось из этого образа себя. Если бы его спросили, какой он человек, тот парень тут же ответил бы, что он художник по интерьеру. Его мнение о себе предполагало творческую деятельность и стремление к совершенству. Он верил, что все вокруг можно улучшить. Каким бы великолепным ни было внутреннее убранство дома, он всегда находил способ усилить это впечатление. Первостепенную важность для него имела возможность выражать свои творческие способности, улучшая окружающий мир.